Шрифт:
Закладка:
Еще не кончилась наша работа по ликвидации укрепрайона, а наш отдельный батальон начали растаскивать. Начинается какая-то непонятная реорганизация. Как-то сразу была востребована большая группа офицеров. Все они направлялись в некоторые воинские части с похожими четырехзначными номерами, тогда как номера наших строевых частей были пятизначными. Четырехзначными номерами тогда и теперь обозначаются части внутренних или охранных войск ведомства НКВД. Вроде бы этих офицеров направляли куда-то в район р. Оби, там готовится что-то грандиозное, и туда требуются многочисленные кадры. Теперь я думаю, что это было связано с планами преобразования сибирских рек, которые после выразились строительством электростанций на Ангаре и Енисее. Создаваемые для этого лагеря срочно требовали увеличения охранного персонала. Одним из первых под раздачу попал мой командир роты капитан Бавин. Командиром роты назначают меня. Ну что же, не в бою командовать, а казарменные порядки у меня давно в печенках, да и было это делом временным.
Как и ожидалось, командирство мое было недолгим. Батальон срочно расформировывают, офицеры направляются на новые места. Я получаю назначение в полк, входящий в пулеметно-артиллерийскую дивизию. Штаб дивизии базируется в пос. Зайсановка Хасанского района, самого южного в Приморском крае. Полк располагается в пос. Славянка. Поселок лежит на берегах красивой бухты того же названия, окаймленной невысокими сопками. В некотором отдалении выделяется сопка Дунькин Пуп (по преданию, пуп жившей там Дуньки служил меркой золотого песка), над краем залива нависает невысокая Сопка Любви — осталась ли цела после строительства там судоремонтного завода? От этой сопки к югу, юго-востоку и востоку по берегу шел чистый песчаный пляж, замыкавшийся скалой, с которой ниспадал чистый водопад. Под ним мы плескались после купания в море. Тут бы хорошему курорту место. Однако кроме нашего полка тут квартируют артиллерийский полк нашей дивизии, зенитно-артиллерийский полк, отдельная бригада береговой обороны, равная по численности двум полкам. Гражданского населения мало. В гарнизоне, как и полагается, есть дом офицеров, офицерская столовая, гостиница, комендатура с гауптвахтой. Сообщение с «материком» по железной дороге от Хасана на Владивосток, куда на ст. Бамбурово от комендатуры два раза в сутки снаряжался «Студебекер».
Очень скоро проявился квартирный вопрос. По прибытии в полк меня поселили в комнату, где уже проживали двое холостяков. Живем. Но вскоре прибывают назначенные в полк семейные офицеры и нас выселяют. Куда? А кого это волнует? Вот есть в гарнизоне гостиница, там и живите. Гостиница представляла собой отдельное бревенчатое здание с одним обширным жилым помещением. Было ли там еще одна или две отдельные комнаты, «номера», — не знаю. В этом помещении нас оказалось 13 душ. По нашей абсолютной непритязательности жить бы можно, но плата за проживание для нас запредельная. «А чего вы, собственно, желаете — хоромы?» И сами мы таким отношением особенно не возмущаемся, а воспринимаем это как неизбежные трудности армейской службы, которые солдат должен был стойко преодолевать. Питание в офицерской столовой тоже дорогое. Наш казенный паек, совсем не маленький, столовая принимает лишь частично и по цене, никак не покрывающей наши расходы. В принципе с питанием у нас не должно было быть особых проблем. Хасанский район имел статус отдаленного, и офицеры вместо денежной прибавки к окладу в сумме 200 р. здесь получали натуральный паек. С некоторой добавкой овощей и картофеля пайка хватало на семью из четырех человек. Рыбная составляющая пайка выдавалась консервами «кета в собственном соку». Она быстро приедалась и копилась бесполезными запасами. Из разговоров: «Тебе хорошо, у тебя консервы собака ест. А мне куда их девать?» Надо было искать выход из этого неприглядного положения, а он был только один: снять более или менее подходящее жилье в малонаселенном поселении, которым тогда была Славянка.
По моей просьбе ротный старшина подыскал жилье в частном доме. Туда мы и перебрались с Иваном Дуровым. К сожалению, Ваня был уже законченным алкоголиком, да и помещение вместе с хозяевами не очень устраивало. Вскоре нашлась квартира более подходящая. В домике у молодых хозяев была отдельная комнатка на две койки со столиком, где мы поселились с начальником штаба батальона Сашей Марковым. Зина готовила на общий стол и обстирывала нас за умеренную плату. Жили дружно. У Николая с Зиной были хорошие дети, сын трех лет и двухлетняя дочь, и они нас развлекали. Я лежу на койке, отдыхаю.
В комнату заходит девочка. Хитро поглядывая на меня, начинает работать, подвигать стул к столу. Стул придвинут, и она начинает карабкаться на него, переваливаясь животиком. Вот она уже стоит на стуле и начинает хозяйничать на столе. Там ее всегда привлекают флаконы в виде кремлевских башен с духами и одеколоном из набора «Кремль». Первым всегда берет меньший флакон с духами и с наслаждением выливает себе на голову, опять же лукаво поглядывая на меня. Ха-а-а-а! Следующим бывает уже флакон одеколона. Но тут влетает Сашка, усматривает безобразие и дает озорнице легкий подшлепник. А-а-а! Общий смех.
Полк наш был укомплектован рядовым и сержантским составом не более чем наполовину штатной численности. Образовательный уровень значительной части рядовых, призванных из бывших под оккупацией западных областей (Курской, Калужской, Брянской и др.), оказался на удивление низким. Они читали с трудом, писали безграмотно. Боевая подготовка практически не проводилась. Более или менее соответствующий воинскому строю порядок поддерживался в учебной роте, готовившей младших командиров, сержантов. Полковые капельмейстеры иногда выводили свои учебные роты (батареи) на плац для состязаний в исполнении строевых песен. В моде были красивые песни старины: «Солдатушки, бравы ребятушки... », «Взвейтесь соколы орлами...», «Скажи-ка, дядя, ведь недаром...». Не то, что мы в свое время:
Наша школа младших командиров Комсостав своей стране кует. Смело в бой вести готовы
