— Ты прав, — согласилась Кармен. — Давайте составим расписание и будем планировать каждый день. — Она замолчала, задумалась и добавила: — Англичанин, скажи, а ты уверен, что дичь и рыба не переведутся?

— Уверен.

— Тогда можно немного побаловать себя. Раз в неделю, например в субботу, можем устраивать пир; будем готовить по очереди, применяя навыки, которым научимся у нашего пекаря.

— Браво! — с радостью воскликнула Дженни.

Кармен улыбнулась.

— Я смотрю, твой испанский уже лучше.

С новым режимом дни и недели проходили незаметно; никто из маленького отряда не надеялся, что в изоляции будет так легко. Казалось, только что они остались одни в горах, а уже кончился ноябрь и наступил декабрь. В ноябре сильных снегопадов не было, но, когда они сели за еженедельный субботний стол в первую неделю декабря, небо угрожающе набухло. Кармен приготовила вкуснейшее рагу из кролика с травами, и, как только они доели, пошел снег и продолжал валить без перерыва почти двое суток. Когда снегопад наконец прекратился, лагерь оказался под шестифутовым слоем снега, а сильный северный ветер нанес сугробов.

Прошла неделя, и Марк подошел к Кармен.

— Я следил за оленями в лесу, — сказал он, — в такую погоду они не могут уйти далеко. Если позволишь, в нашем «ресторане» на Рождество может быть оленина. Но мне нужна твоя охотничья винтовка, а еще помощь Чики и Сеговии. Лагерю ничего не угрожает, а выстрел не будет слышно из-за снега.

Кармен согласилась, и на следующий день Сеговия отменил гитарные уроки и отправился в лес с Марком и Дженни. Они пошли к озеру, но вместо удочек взяли с собой длинный шест, веревки и винтовку Кармен. Через полчаса — а по лесу идти было легче, снег лежал там не так густо — они очутились в небольшой буковой рощице. На одном дереве на уровне головы виднелась маленькая, но отчетливая борозда. Марк велел им остановиться.

— Вот это место, — прошептал он. — Видите, я надрезал кору? Олени там, — он указал на восток, — примерно в миле отсюда, не больше. Вот что нужно сделать.

Дженни и Сеговия внимательно выслушали его план.

— Ты иди в левую сторону, — велел он испанцу. — Иди десять минут, а потом поверни направо. Оттуда пройди еще десять минут и стой. Это дерево, — Марк постучал по стволу старого дуба, — выше других. Поворачивайся к нему лицом и иди обратно. Так мы замкнем их в… — Марк замолчал и взглянул на Дженни, — как по-испански «треугольник»?

— Triangulo, — тихо ответила она.

— Si, un triangulo, — сказал Марк Сеговии и повернулся к Дженни. — Ты иди в правую сторону и сделай то же самое. Вы встанете с наветренной стороны, и, когда пойдете навстречу оленям, они вас учуют. И услышат.

— Но разве мы не окажемся у них на пути? — возразила Дженни.

— Об этом не волнуйся. Я спрячусь здесь. Я буду стоять с подветренной стороны, и олени меня не учуют; я подожду, пока они пробегут мимо, и выстрелю.

Сеговия и Дженни скрылись в лесу; Марк проводил их взглядом и устроился в засаде.

На Рождество устроили настоящий пир. Меню для праздника разработала Кармен, она же следила за приготовлениями вместе с пекарем и Дженни. Красочный стол контрастировал с блеклым пейзажем за окном. Партизаны сели за стол, украшенный еловыми шишками и остролистом, собранным Марком в лесу. Свечи создавали праздничное настроение, а еда была замечательной. Начали с паштета из оленьей печени с луком, чесноком и колбасой чоризо; к нему подали теплые булочки только что из печки. Главным блюдом стало оленье рагу; увы, без овощей, но с соусом из костного бульона, приправленного ягодами можжевельника и красным вином. На десерт Дженни удалось приготовить вполне съедобный рождественский пудинг с сухофруктами, найденными среди припасов, привезенных мулами. В перерывах между подачами блюд для партизан выступал Сеговия; он играл серенады, а плотник пел: оказалось, у него неплохой баритон. За вкусным ужином и несколькими бутылками прекрасного риоханского вина все забыли о трудностях и опасностях. Даже снежная буря за окном казалась уютной приметой зимы.

Разомлев от тепла, превосходной еды и вина, Марк и Дженни забыли о предосторожностях. Праздник закончился, и они ушли в спальню в соседней хижине. Оставшись наедине, они не стали таиться, как обычно, и тихие, но отчетливые звуки их страсти разнеслись в ночной тишине. Тогда Кармен, все еще сидевшая за столом с бокалом вина, тихо заплакала; бесшумные слезы покатились по ее прекрасным щекам. Она оплакивала своих юных друзей, которым их счастье казалось вечным и незыблемым; друзей, которые не понимали, в какой беде оказались. Оплакивала мужа и дочь, убитых мясниками, которых Кармен ненавидела всем сердцем; оплакивала свою страну, терзаемую враждой. Но горше всего она плакала по возлюбленному, отцу своего нерожденного ребенка, и сомневалась, что увидит его снова. Плакала она и о себе, одинокой, брошенной, и о неопределенном будущем ребенка, которого носила. Кармен знала, что этот ребенок никогда не узнает отцовской любви, так как дороги ее с Трубачом разойдутся и никогда уже не пересекутся снова.

Она подумала о юной паре — Англичанине, который во многом был похож на ее возлюбленного, и Чике, ставшей ей сестрой. Они пришли в ее жизнь в самое темное время, и их светлый юношеский оптимизм укрепил и возвысил ее дух. Они крепко подружились. Кармен знала, что пережитые события, которые еще не закончились, сформируют между ними неразрывную связь, дружбу, которая продлится до конца их дней. Звук из хижины стал громче, нетерпеливее. Кармен улыбнулась и подняла бокал, молча салютуя юным влюбленным.

Глава тридцать пятая

Если бы не дети, Рэйчел Каугилл отменила бы празднование Рождества на мысе Полумесяц. С тех пор как Марк и Дженни отбыли в Испанию, прошло девять месяцев. Все это время о них не было вестей; встревоженные родственники не получали писем. В Испании бушевала война, и националисты во главе с генералом Франко, похоже, побеждали, а судьба республиканцев оставалась неясной.

Сонни и Рэйчел, Ханна и мама Дженни, Джойс, провели немало мучительных часов, придумывая, как раздобыть весточку о детях. Главная сложность заключалась в том, что большинство иностранных добровольцев отправлялись в Испанию под эгидой различных политических организаций, но Марк и Дженни поехали самостоятельно. Связаться с ними было невозможно.

Оставалось лишь молиться и надеяться, бороться с нетерпением и отвлекаться по мере сил. В лето, последовавшее за отъездом Марка и Дженни, Сонни много раз выводил семью на природу; отвлекающим фактором служил младший брат Марка, Билли. Тот зарекомендовал себя юным талантом в крикете и пользовался огромным спросом, несмотря