— Перенель знает пределы собственных способностей, потому-то она и прожила так долго, — ответил профессор Квиррелл. — Она не переоценивает свой интеллект, гордыня ей не свойственна, иначе она лишилась бы Камня давным-давно. Перенель не станет придумывать хорошее правило для Зеркала самостоятельно, ведь мастер Фламель может оставить это дело в руках мудрого Дамблдора… Впрочем, правило «вернуть Камень только тому, кто помнит, как его положил в Зеркало» подошло бы и в случае, когда сам Дамблдор поместил туда Камень. Такое правило было бы сложно обойти, поскольку я не могу просто заставить Конфундусом кого-то поверить, что он поместил Камень в Зеркало… Мне бы пришлось создать фальшивый Камень, фальшивое Зеркало и организовать представление… — На этих словах профессор Квиррелл нахмурился. — Но Дамблдор вполне в состоянии вообразить, что при наличии времени Волдеморт способен это устроить. Если это вообще возможно, Дамблдор сделал бы ключом к Зеркалу такое состояние ума, которое, по его мнению, я не смогу вызвать у пешки… или правило, которое, по мнению Дамблдора, Волдеморт никогда не поймёт, например, правило, включающее принятие собственной смерти. Именно поэтому я счёл твою предыдущую идею правдоподобной.

Тут Гарри пришла в голову ещё одна идея.

Он засомневался, что это хорошая идея.

…впрочем, нельзя сказать, что у него был большой выбор.

— Arguendo, — сказал Гарри. — Мы не можем с уверенностью сказать, что необходимо, чтобы достать Камень. Но достаточное условие обязано включать Альбуса Дамблдора, и, быть может, кого-то ещё, в таком состоянии разума, когда они верят, что Тёмный Лорд побеждён, угроза исчезла и настало время забрать Камень и вернуть его Николасу Фламелю. Что-то в таком состоянии разума этого человека — скажем, Дамблдора, — необходимо, чтобы получить Камень, и, по мнению Дамблдора, Лорд Волдеморт не способен понять или скопировать это «что-то». Мы не можем точно определить, что именно. Но всего разума Дамблдора в упомянутом состоянии должно быть достаточно.

— Разумно, — сказал профессор Квиррелл. — И что?

— Таким образом, подойдёт следующая стратегия, — осторожно произнёс Гарри. — Стоя перед Зеркалом, изобразить подобное состояние разума Дамблдора со всеми возможными подробностями. И это состояние разума должно быть вызвано внутренними силами, а не внешними.

— Но как мы это проделаем без легилименции или заклинания Конфундус, ведь и то, и другое внешнее… ха. Я понял, — льдисто-бледные глаза профессора, казалось, пронзили Гарри насквозь. — Ты предлагаешь, чтобы я использовал Конфундус против себя самого, как ты ударил себя проклятьем во время своего первого урока Боевой магии. Таким образом, это будет внутреннее воздействие, а не внешнее, моё состояние ума окажется следствием моего собственного выбора. Скажи мне, мальчик, ты сделал это предложение с умыслом загнать меня в ловушку? Скажи на парселтанге.

— Ты попрос-сил мой разум изобрес-сти с-стратегию, и, возможно, такой умыс-сел на него повлиял, как знать? Ос-сознавал, что ты отнес-сёш-шьс-ся с подозрением, задаш-шь этот с-самый вопрос-с. Реш-шать тебе, учитель. Может ли это быть ловуш-шкой для тебя, мне ведомо не больш-ше, чем тебе. Не называй это предательс-ством, ес-сли ты реш-шиш-шьс-ся и проиграеш-шь.

У Гарри появилось сильное искушение улыбнуться, но он подавил его.

— Очаровательно, — профессор Квиррелл, наоборот, улыбнулся. — Судя по всему, некоторые опасности, исходящие от изобретательного ума, нельзя нейтрализовать даже допросом на парселтанге.

* * *

По приказу профессора Квиррелла Гарри надел Мантию невидимости. Как сказал профессор на парселтанге: «чтобы с-считающ-щий с-себя с-смотрителем ш-школы не увидел тебя».

— С Мантией или без, ты будешь в поле действия Зеркала, — добавил профессор Квиррелл. — Если из него польётся лава, ты тоже сгоришь. Мне кажется, что такая симметрия будет уместна.

Профессор Квиррелл указал на точку перед Зеркалом, но на некотором расстоянии от него, справа от двери, через которую Гарри вошёл в комнату. Гарри не спорил. Он всё больше и больше сомневался, так ли уж плохо будет, если оба Риддла погибнут, пусть и вместе с сотнями учеников-заложников. Несмотря на все свои добрые намерения, Гарри пока демонстрировал, в основном, лишь идиотизм, а вернувшийся Лорд Волдеморт был угрозой всему миру.

(Впрочем, в любом случае, Гарри не верил, что Дамблдор воспользуется лавой. Наверняка он достаточно зол на Волдеморта, чтобы отбросить обычную сдержанность, но лава не остановит навеки сущность, которая, по мнению Дамблдора, является лишённой тела душой.)

Затем профессор Квиррелл направил палочку на пол рядом с Гарри, и вокруг того появился мерцающий круг. Профессор сказал, что этот круг вскоре превратится в Великий Скрывающий Круг, который не позволит кому-либо извне увидеть или услышать того, кто находится внутри. Даже если Гарри снимет свою Мантию или закричит, мнимый Дамблдор его не заметит.

— Ты не будешь выходить из этого круга, пока он активен, — заявил профессор Квиррелл. — Это вызовет взаимодействие с моей магией, а под заклинанием Конфундус я могу не вспомнить, как справиться с резонансом, который уничтожит нас обоих. Более того, поскольку я не хочу, чтобы ты бросался ботинками… — профессор Квиррелл ещё раз шевельнул палочкой и внутри, почти касаясь границ Великого Скрывающего Круга, появилась мерцающая полусфера, накрывшая Гарри. — Этот барьер взорвётс-ся, ес-сли его кос-снёш-шьс-ся ты или какой-нибудь материальный предмет. Возможно, после этого по мне ударит резонанс, но ты тоже умрёшь. Теперь скажи мне на парселтанге, что ты не собираешься выходить из круга, снимать свою Мантию и вообще не собираешься выкинуть что-нибудь импульсивное или идиотское. Скажи, что ты будешь тихо ждать в круге под Мантией, пока всё не кончится.

Гарри повторил слова обещания.

Мантия профессора Квиррелла превратилась в чёрную с золотом — такую мантию Дамблдор надевал в официальных случаях. После чего профессор Квиррелл поднёс волшебную палочку к своему виску и закрыл глаза.

Несколько минут он стоял неподвижно, а затем произнёс:

— Конфундус.

Выражение лица стоящего мужчины сразу же изменилось, казалось, по нему растеклась глубокая усталость. Глаза, в которых вроде бы ничего не изменилось, теперь выглядели старше, несколько морщин стали гораздо заметнее.

Мужчина несколько раз моргнул, как будто был чем-то озадачен, и опустил палочку.

На губах появилась печальная улыбка.

Неторопливо, словно