Шрифт:
Закладка:
А следующим утром — или вечером, он уже не знал — его снова притащили в тот подвал. Зарни издалека учуял знакомый запах — благовония, которыми пытались перебить вонь крови и испражнений, — и едва не лишился разума от ужаса.
— Проходите сюда, святейший! Вот он, злыдень!
— Ну и запашок тут у вас, — брезгливо произнес вошедший.
Это был голос святейшего Тулума. В последний раз Зарни слышал этот голос как раз перед тем, как жгучая отрава полилась ему в глазницу.
— Уж простите, святейший, — раздался голос одного из палачей, — каждый день наводим чистоту, а все никак не избавиться! Видно, такое место…
— Мне надо осмотреть раны.
Зарни потащили, подняли на стол. Холодное железо сомкнулось на запястьях и щиколотках. Послышались шаги, шелест длиннополого одеяния. Слепец ощутил тепло на щеке, — видимо, к лицу поднесли факел. Он смог различить мутное пятно света, — стало быть, глаза умерли не совсем. Но какое это имело значение? Зарни знал: после того, что с ним сделали, былое зрение никогда к нему не вернется.
— Отлично, отлично! — Прохладные пальцы коснулись его щеки, поворачивая лицо. — Все чисто, гноя нет… Сукровица больше не сочится? Как ты себя чувствуешь, Зарни Зьен?
Гусляр не ответил. Однако Тулума это не смутило.
— А ты знаешь, что перестал моргать? — спросил он с любопытством. — Как интересно! Человек, видишь ли, не осознает, что моргает. Полагаю, мозг по привычке пытался смачивать глаза слезами, хотя слезные железы были полностью выжжены… Но этак наверняка было только хуже — одна раненая поверхность терлась о другую… Моргание причиняло тебе большие страдания?
Зарни стиснул зубы и опять промолчал.
— Несомненно причиняло! Но твой мозг наконец понял, что слез нет. Способность человеческого тела привыкать ко всему поразительна! Хочешь знать, как сейчас выглядишь? Совершенно белые глаза. Ни зрачка, ни радужки… Жутковатое зрелище, прямо скажем…
Тулум говорил ровным, даже доброжелательным голосом — ни дать ни взять многоопытный лекарь, вызванный к больному. Ни малейшего злорадства Зарни не слышал — разве что удовлетворение от хорошо проделанной работы. Мягкий тон ученого жреца пробуждал в гусляре жгучую ярость. Показывать которую отнюдь не следовало.
— Как он себя ведет? Не буянит?
— Нет, господин, тихо сидит, — ответил один из тюремщиков. — Все прислушивается к чему-то… Дергается от каждого шороха…
— Это обычное дело. Я наблюдал за ослепленными людьми. Пока они не привыкнут, пока прочие их чувства не обострятся, они все время как на раскаленных иголках. Могут даже умереть от страха, услышав рядом с собой резкий или пугающий звук…
— Какая богатая идея для следующей пытки, — хрипло произнес Зарни. — Уже обдумываешь ее?
— Я никого не пытаю, — строго ответил Тулум. — Лишь помогаю нашему государю Ардвану вершить правосудие.
Одеяние прошелестело с другой стороны — Тулум обошел стол и встал позади слепца.
— Что ж, глаза у тебя зажили. Пришло время опять делать выбор.
Хоть Зарни и ожидал услышать нечто подобное, а все же голова у него закружилась, уши наполнились звоном. «Только не терять сознание!» — приказал он себе, стараясь черпать силы в сжигающей ярости.
— Помнится, в прошлый раз ты уже предлагал мне выбор, — прохрипел он. — Оскопить или выколоть глаза…
— То, чем грешил, — или то, чем посмел смотреть на царицу, — подтвердил Тулум. — Между прочим, государь Ардван вовсе не собирался предоставлять тебе какой-либо выбор. Это я выговорил отсрочку…
— Благодарю за милость, святейший, — язвительно ответил Зарни. — За что же мне благодарить тебя в этот раз?
— Благодарить? А, ты хочешь узнать новый выбор. Что будем рубить — руки или ноги?
Зарни рванулся в оковах, чувствуя, что теряет над собой власть. Пожалуй, в этот миг он порадовался, что Тулум выжег ему слезные железы.
— Ну, скажем, я выберу ноги! — закричал он. — А потом ты придешь опять! И скажешь, выбирай: руки или оскопить! Да?! Или надо будет выбирать руку — левая или правая?!
— Лучше сказал бы спасибо, что тебе вообще дают выбор, — холодно ответил невидимый Тулум. — Даже не хочу говорить вслух, как с тобой жаждал поступить государь Ардван. Мне этими устами еще молитвы Исвархе возносить…
— Ах, какие мы праведные жрецы! — заорал Зарни. — Не ты ли своими руками выжег мне глаза?!
— Да, я тебя ослепил, — подтвердил Тулум. — Исполнил приговор государя. И мне тебя ничуть не жалко, певец Зарни Зьен. Более того, каждый день прошу Исварху избавить мое сердце от недостойного злорадства…
— Проклятые арьи, — зашипел гусляр. Слова рвались наружу сами, он больше не пытался сдержаться. — Украли нашу землю, наше прошлое, украли само наше имя! Мои предки приняли вас, приютили беспомощную кучку беглецов! Вы втерлись к нам в доверие! А потом глядь — уже не мы, а вы солнцеликие арьи, повелители мира! А мы — грязные дикари-сурьи! По всему Солнечному Раскату понастроили крепостей для защиты нашей собственной земли от нас же!
— Даже спорить с тобой не желаю, — устало бросил Тулум. — Потрясающая неблагодарность! И безграмотность. Мы принесли вам свет знаний, но вы как были темные и злобные твари, так и остались. К счастью, не все сурьи такие, как ты…
— Вы принесли смерть, — перебил его Зарни. — Это из-за вас, проклятых нелюдей, море топит Аратту, а земля корчится в муках! Она пытается извергнуть ваши золотые корабли и не может! Придет господь Тигна Кара, вас не станет — и земля успокоится!
— О, а вот подобного я от тебя еще ни разу не слышал, — проговорил Тулум. Послышалось шуршание разворачиваемого свитка. — Похоже на учение для внутреннего круга посвященных. Так учат ваши жрецы, верно? Как там называют ваше ложное божество, которым вы подменили господа Исварху? Тигна Кара — Гневное Солнце? Или Сурья Викартан — Свет Расчленяющий? Видишь, и я кое-что знаю о ваших тайных… Ты ведь и сам жрец высокого посвящения?
— Разумеется! — рявкнул Зарни. — Мы, истинные арьи царского рода, — правители и жрецы. Нам ведомы тайные имена Сурьи Исвархи! Ты знаешь это не хуже меня! Но вы, арьи, похитили наши знания, исказили их…
— А что ты там сказал о золотых кораблях?
Зарни молчал.
— Хорошо, — миролюбиво сказал Тулум. — Об этом мы побеседуем отдельно, вдумчиво… Кстати, почему ты ни разу не спросил, что с царицей?
— Мне нет до нее дела. Хоть бы вы, желтоглазые, все отправились в ледяной ад!
— А дите?
Слепец расхохотался во весь голос, скривившись от боли.
— Опять ты об этом? Послушай, жрец, ты ведь меня допрашивал, и
