— Соня, вставай!

Рома не стал стучать, просто открыл дверь — спит, как и предполагал.

— Эй! — он присел подле узкой тахты и потряс Соню за плечо.

Та встрепенулась, но глаза разлепила не сразу. Открыла рот, но ничего не сказала. Свет он не зажег, оставил дверь открытой, чтобы стало светло, но глаза спросонья не сожгло.

— Семь десять…

— Что?

Он шептал. Она закричала. От неожиданности Рома отпрянул, и Соня смогла вскочить, и только потом сообразила, в каком виде перед ним стоит: в футболке и трусах, в каком же еще, с голыми ногами.

— Я пойду чай заварю, — отвернулся он по-быстрому, чтобы не засмущать ее еще сильнее.

— Я не буду. Мне через двадцать минут нужно быть на работе! — понеслось ему в спину дробью.

— Будешь через двадцать пять. Одевайся, я сам разберусь тут… Хочешь свитер теплый?

— Твой? — так и разговаривали они спиной.

— Не мой, конечно, но новый. Сейчас чайник поставлю и достану. Я помню, в какой он коробке.

Чайник весело шумел, он нашел в хлебнице огрызок батона — не первой свежести, но выбирать не из чего. Достал из холодильника масло и докторскую колбасу. Лет сто не ел такую… Вернулся к коробкам. Свитер все еще в шуршащем пакете. Бело-красно-синий с геометрическими снежинками. Соня выглянула из ванной, когда он еще сидел вприсядку и комкал упаковку.

— Примеришь?

— Так жарко, — вспыхнула она.

— Через пять минут выходить, — улыбнулся в ответ и расправил перед ней свитер, точно красную тряпку перед быком.

— Мне нравится, — ответила Соня.

— Мне тоже…

Она оделась, а он прижался к стене, рассматривая ее — потом сообразил, что они потеряли драгоценных минуты три.

— Иди жуй и зубы чистить.

— У меня есть сосульки. Конфеты… — снова вспыхнула Соня.

— Зубы один раз даются. Давай, за стол! У тебя же есть кипяченая вода чай разбавить?

Соня кивнула. На пять минут они все же присели к столу.

— Я все вымою, — сказал Рома, высылая ее жестом вон. — Ты сто лет одеваться будешь.

Убрал — стало чисто. Ну, насколько хорошо можно было навести чистоту за минуту. Соня уже обулась. Рома засовывал ноги в ботинки стоя, куртку накинул на ходу, а сумку она сама ему протянула. Тапки только посередине коридора бросил, но не стал просить открыть дверь — будет тогда минимум десятиминутное опоздание.

Машину, к счастью, не засыпало снегом. Он вывел ее на дорогу довольно быстро. Дорогу помнил — ведь ходил за тортиком туда в первый раз. Пассажирка вцепилась в сумочку. Молчала.

— Сонь, ну что ты так нервничаешь? Все люди опаздывают. Бывает… Вали на меня…

— А кто ты такой? — буркнула она.

— Придумаешь, кто.

— Спасибо, что разбудил.

— Это твой ангел-хранитель меня разбудил. Я так рано не встаю. Ну, а когда надо к клиентам, то три будильника ставлю заранее. Я еще тот соня, так что мы с тобой тезки, можно сказать. Тебя где высадить?

— Во дворе. Мне с черного хода…

— Мне сюда же подъехать вечером?

— А как тебе удобнее?

— Посмотрим.

Он долго смотрел ей вслед. Ну как долго? Пару секунд, за которые она добежала через сугроб от машины до черной двери. И исчезла — точно в черной дыре.

— Она не должна так жить, — сказал он вслух, хотя говорил это самому себе.

Хотелось кофе, и он решил выпить его по дороге к родителям. Сейчас звонить рано. Вдруг еще спят. А вот Женька, наверное, не спит, но ей он не набрал, а послал сообщение: если не спишь, позвони. Позвонила тут же.

— У нас все нормально. Хотел просто сообщить, что отвез Соню на работу.

— В плане? — почти шепотом спросила Женя, и он услышал, как хлопнула дверь.

На улицу, что ли, вышла?

— Чего непонятного? — хмыкнул про себя. — Она дома одна никогда не ночевала. Я остался с ней. Сейчас позавтракали, и я отвез ее в магазин. Вечером заберу, и мы к вам приедем. Около полуночи будем. Так что если тебе нужно что-то купить, пришли мне список.

— Между вами ничего не было?

— Ничего не было. Можешь, зайти в дом, — рассмеялся он в голос. — Жень, ну за кого ты меня держишь? За гоблина, что ли? Я же Дед Мороз на каникулах…

— Ты меня доведешь когда-нибудь, Роман Константинович. Что целый день будешь делать?

— Твоего братца навещу. Про Агату расскажу.

— А про Соню?

— Что про нее рассказывать? Это неинтересно. Короче, Жень, я пошел к родителям сдаваться с потрохами.

— Делать родителям самый лучший подарок на Новый год, ты хотел сказать, Дед Мороз на выданье.

— Баба Яга чертова… Как у тебя ночка прошла?

— Не спрашивай… Насмотрелась я на их папочку и подумала, что зря я надеюсь, что с возрастом ты поумнеешь. Ладно, я Тихона под охраной Пса оставила. Папашка его еще спит.

— Это у них семейное. Я тоже сегодня эту настоящую Соню ушатом холодной воды будил. Давай, жду от тебя список.

— Мне ничего не нужно, — сказала Женя и открыла дверь в дом.

Поежилась от хлынувшего на нее тепла, скинула накинутую на плечи куртку и оббила с тапочек снег, который успела собрать, пока стояла на крыльце.

— Господи… — выдохнула тихо, прося высшие силы дать ей сил приземленных и сделать утро мудренее вечера.

Она долго ждала звонка от отца Тихона, в итоге послала эсэмэску сама — с просьбой прислать ей расписание электрички, на которой он приедет. Ответ пришел не сразу. Минут через двадцать. В эсэмэске было только то, что он уже едет и сам дойдет от станции. Не было бы Тихона рядом, она бы выругалась матом. А тут весь вечер даже Пес не получал от нее нагоняев. Она набрала чужой номер и без всяких “здравствуйте” сказала, что дойти до них невозможно.

— Ну не все же у вас на машинах, — получила она сиплый ответ.

— Без машин ждут лета. Вы на какой электричке едите?

Он зазвал время. Женя сказала “до встречи” и полезла в сеть проверить время прибытия поезда на их станцию.

—