вступил в войну на Тихом океане? Как следует из мемуаров Трумэна, по мнению американского военного командования, участие СССР в войне должно было приблизить капитуляцию Японии. Однако высшие лица в руководстве страны понимали и политические последствия этого участия. Поэтому они пытались по возможности добиться капитуляции Японии до того, как Советский Союз вступит в войну. Это являлось одной из тех вещей, которые необходимо было учитывать, выбирая время для предъявления ультиматума Японии. Требование о безоговорочной капитуляции, вступление СССР в войну, атомная бомба – вот три фактора, определявших «временные рамки» Потсдамской декларации.

Первая встреча Трумэна и Сталина

«Огаста» пришвартовалась в Антверпене утром 15 июля. Оттуда Трумэн и его сопровождение проследовали в Малый Белый дом в Бабельсберге. Потсдамская конференция официально должна была начаться 16 июля, но поскольку Сталин прибыл в Берлин только днем 16-го числа, начало конференции было отложено на день.

Воспользовавшись случаем, Трумэн встретился с Черчиллем. После этого вместе с Бирнсом и Леги они провели весь свободный день, осматривая Берлин. За два часа до возвращения Трумэна в Бабельсберг в Аламогордо взорвалась первая атомная бомба. В 19:30 (13:30 по вашингтонскому времени) – через полтора часа после испытаний в Нью-Мексико – Стимсон получил совершенно секретную телеграмму от своего особого помощника Джорджа Л. Гаррисона о «Толстяке»: «Операция прошла сегодня утром. Диагноз пока не подтвержден, но результаты выглядят удовлетворительно и уже превосходят ожидания». Стимсон поспешил в Малый Белый дом, чтобы сообщить эти новости Трумэну и Бирнсу, «которые, конечно, проявили к ним огромный интерес», хотя на тот момент информация об испытаниях и была лишь самой общей. Как правило крайне осторожный военный министр написал тогда своей жене: «Я получил из дома хорошие новости от своего малыша, который привел всех в восторг»[222].

Сталин прибыл в Берлин 16 июля. Он сразу же попросил Джозефа Дэвиса организовать ему встречу с Трумэном в 9 часов вечера того же дня. К ужасу Дэвиса, Трумэн отклонил эту просьбу и отложил знакомство с советским вождем на следующее утро. Трумэн был «слишком уставшим, встревоженным и чем-то разозленным». Великодушно проигнорировав этот первый пренебрежительный жест Трумэна, Сталин в полдень следующего дня прибыл на совещание в Малый Белый дом в сопровождении Молотова и своего переводчика В. Н. Павлова. Сталин был облачен в мундир цвета хаки с красным эполетом, пожелтевшие пальцы «сухой» левой руки сжимали сигарету. Советского вождя проводили в кабинет Трумэна, где президент с Бирнсом ожидали своих гостей. Трумэна поразило то, насколько невзрачным выглядел советский диктатор, имевший рост всего 165 сантиметров. Сталин был в хорошем расположении духа и вел себя очень обходительно. Трумэна особенно сильно поразили «его глаза, его лицо и его выразительность»[223].

Сталин извинился за опоздание на конференцию: он был занят переговорами с китайцами, а врачи запретили ему лететь самолетом. Трумэн записал в своем дневнике: «После обычных вежливых замечаний мы перешли к делу. Я сказал Сталину, что я не дипломат, но обычно отвечаю на вопросы “да” или “нет”, выслушав все мнения. Ему это понравилось». Вскоре зашла речь о войне с Японией. Согласно записям Боулена, Сталин заговорил о позиции Великобритании относительно войны на Тихом океане, но затем напомнил о Ялтинском соглашении, в котором было оговорено участие в войне Советского Союза. Он «сказал президенту, что Советский Союз будет готов вступить в действие к середине августа, но до того ему необходимо завершить переговоры с китайцами и заключить с ними соглашение».

19. Трумэн и Сталин на Потсдамской конференции. Оба лидера испытывали недоверие друг к другу. Библиотека и музей Гарри С. Трумэна

В советской версии разговор Сталина с Трумэном изложен несколько иначе. После слов Сталина о том, что английский народ, видимо, считает, что война для него закончилась, там говорится следующее:

Англичане думают, что США и Советский Союз выполнят свой долг в войне против Японии. Трумэн говорит <…>, что США ожидают помощи от Советского Союза. Сталин отвечает, что Советский Союз будет готов вступить в действие к середине августа и что он сдержит свое слово. Трумэн выражает свое удовлетворение по этому поводу и просит Сталина рассказать ему о переговорах с Суном[224].

Расхождения между записями Боулена и советской версией объясняются тем, что обе стороны подошли к этим переговорам с разными ожиданиями. Сталин с радостью бы принял приглашение Трумэна вступить в войну с Японией. Однако Трумэн вовсе не намерен был доставлять ему такое удовольствие. Когда события стали разворачиваться не так, как рассчитывал Сталин, советская сторона подделала протокол совещания, чтобы создать впечатление, будто именно Трумэн попросил СССР о вступлении в войну и Сталин согласился с этой просьбой. В отличие от этой версии, записи Боулена доказывают, что как раз Сталин – внезапно и по собственной воле – заговорил о своей приверженности Ялтинскому соглашению.

Более того, в советском изложении этой беседы Трумэн первым спрашивает Сталина о ходе переговоров с китайцами, тем самым призывая советского вождя как можно скорее заключить соглашение с Китаем и вступить в войну с Японией. Записи Боулена, однако, рисуют нам совершенно иную картину. После того как Сталин объявил, что СССР будет готов напасть на Японию в середине августа, он заговорил о переговорах с китайцами, явно рассчитывая убедить Трумэна оказать давление на Чан Кайши, чтобы тот заключил договор с Советским Союзом. Если в советской версии не указано, в чем именно заключались разногласия между Сталиным и Суном, то Боулен детально описывает ситуацию с русско-китайскими переговорами.

Согласно Боулену, Сталин объяснил, что после длительных переговоров вопрос с Внешней Монголией был решен, но им так и не удалось прийти к согласию по маньчжурским железным дорогам и статусу Порт-Артура и Дайрена. Сун Цзывень уехал в Чунцин, чтобы доложить о ходе переговоров Чан Кайши, но перед этим попросил советское правительство сделать заявление, что «Маньчжурия является частью Китая и на нее распространяется китайский суверенитет» и что советское правительство будет поддерживать в Маньчжурии только центральное правительство, а не китайскую коммунистическую партию. Сталин заверил Трумэна, что «Советский Союз гарантирует Суну свою полную поддержку по всем этим вопросам». Президент ответил, что рад слышать, что Советский Союз и Китай близки к заключению соглашения. Сталин вновь подтвердил, что «будет только одно правительство и одна армия» и что Советский Союз обязуется «не вмешиваться во внутренние дела Китая». Все эти подробности в советской версии были опущены.

Если Сталин надеялся, что американцы окажут давление на Китай,