– Вы не пили воды, – предположил Хальрун.

– Мне сейчас не до воды, вей Осгерт. Но я уже спокойна.

Ее голос казался лишенным эмоций. Он не был сухим или холодным, а только удивительно, неестественно ровным. Таким же спокойным выглядело лицо девушки.

– Если что, я буду кричать, – произнес газетчик, как будто в шутку, и сам нервно хохотнул.

– Если вам будет так угодно, вей Осгерт... Однако вы меня обяжете, если не станете создавать шум.

Мализа повернулась к низкой дверце, отпиравшейся с помощью тяжелого, грубой формы ключа.

– Ладно, если я не буду шуметь, что меня ждет тогда? – спросил Хальрун.

– Пойдемте вниз. Я собираюсь вам кое-что показать.

Она шла первой. Света не хватало, но журналиста поддерживала рука истопника, который наверняка спускался в подвал по несколько раз за день. Бородач темноты не боялся, хотя падение с такой лестницы грозило переломами или даже свернутой шеей.

– Вейя Кросгейс! – позвал Хальрун.

– Что?

– Я вам напоминаю, что компрометирующее вас письмо по-прежнему хранится у меня. Если со мной что-нибудь случится...

Он многозначительно недоговорил, но никакой реакции не последовало. Мализа продолжила спускаться, делая небыстрые, казавшиеся механическими шаги. Хальруну ее походка напомнила маятник.

Лестница закончилась, и они попали в сухой, хорошо освещенный подвал. Обустроен он был совершенно обычно, и эта обыденность успокоила Хальруна. Мысль, что человека могут убить между покрытых черной пылью угольных ящиков и трубой парового отопления, казалась нелепой. Даже темная вонючая подворотня Роскбиля обещала зарезанному ради старых сапог и медных монет немного больше достоинства. Подвел вокруг не выглядел ни жутким, ни темным, а в распахнутую дверь была видна каморка истопника. Там на столике стоял заварной чайник с симпатичными голубыми незабудками на круглом боку, а рядом находилось старое протертое кресло впечатляющих габаритов. Газетчик невольно представил, как этот чудной тут предмет обстановки спускали по крутой лестнице.

– Простите, вей Осгерт.

Хальрун повернулся к заговорившей Мализе. Бородач давно отпустил рукав журналиста и отступил к лестнице, перегородив дорогу наверх.

– За что? – спросил газетчик.

Мализа была бледной, а ее лицо казалось неподвижным. Хальрун вспомнил, как деревянно она шла, и сравнил девушку с механической куклой... Она наклонила голову набок, отчего волосы, завитые в крупные кудри, упали на лицо.

– Я не могу поступить иначе, – сказала она тем же ровным голосом.

– Я так понимаю, что сейчас случится что-то плохое? – уточнил Хальрун, смотря то на Мализу, то на ее слугу.

Последний по-прежнему перегораживал выход. Его крупные руки с костяшками, покрытыми жестким густым волосом, висели по бокам тела, но этот человек был ловок и быстр, а еще в нем заключалась большая физическая сила. Сейчас бородач выглядел честным слугой, ожидающим распоряжений, но смотрел почти постоянно на Хальруна и только иногда бросал быстрые взгляды на свою хрупкую хозяйку. Газетчику истопник напомнил пса... Мализа ни на кого не смотрела. Ее застывший взгляд был направлен вперед, проходя над плечом Хальруна. Так вышло, что собравшиеся в котельной находились на вершинах почти правильного треугольника.

– Вы вынудили меня, – упрекнула журналиста Мализа.

В ее голосе по-прежнему не было никаких эмоций, и газетчик вдруг понял, как много сил она тратила, чтобы сохранять самоконтроль.

– Как вей Лаксель? – спросил он во внезапном прозрении.

– Он был негодяем и подлецом, – ответила девушка, и впервые ее голос дрогнул. – Он хотел, чтобы я совершила чудовищную вещь.

– Вышли за него замуж?

Истопник дернулся, как будто это предложение вызывало у него отвращение даже более сильное, чем у его хозяйки.

– Вы не считаете этот поступок ужасным? – спросила девушка.

– Считаю, – согласился Хальрун. – Я противник любого принуждения.

– Неужели? – произнесла Мализа, и ее глаза вдруг яростно сверкнули.

Эта гневная вспышка получилась такой внезапной, что Хальрун невольно отступил на шаг.

– В качестве жены мне вы совершенно не интересны, вейя! – быстро сказал он. – Меня волнует только собственное будущее. И ближайшие годы я собираюсь провести в одиночестве!

Она молчала. Газетчик сглотнул.

– Что вы задумали? Ответьте мне, вейя Кросгейс?

Глава 19

– Зачем было нужно все портить?

– Что?

– Зачем понадобилось все портить? – повторила Мализа уже злее.

Произнеся это, она поджала губы и болезненно поморщилась, но гримаса исказила черты вейи Кросгейс лишь на мгновение. Затем ее лицо также внезапно разгладилось и снова напомнило Хальруну кукольную маску.

– Я никому не делала зла, вей. Никому до самого последнего времени! В моей жизни не было ничего неправедного, так за что и почему это случилось?

Она посмотрела на Хальруна, словно в самом деле ожидала ответа. Его не последовало, и Мализа продолжила:

– Ракард Лаксель – омерзительный тип! Он идиот и развратник, и я не знаю, какое качество является худшим! Почему вы молчите? Ответьте мне, за что?

Вопрос был детским и совершенно глупым, но Хальрун должен был что-то говорить.

– Так случается, вейя, – осторожно сказал он. – Никто и никогда не получает того, что заслуживает. Вы не исключение…

– Во всем виноваты вы! – воскликнула Мализа. – Из-за вас мне пришлось... Я этого не хотела, но мне пришлось!

– Из-за меня? – изумился Хальрун. – Причем тут я?

Искреннее недоумение Хальруна разозлило Мализу.

– Хватит! Довольно, вей! Майль! – позвала она, и Хальрун не сразу понял, что это было имя слуги. – Сделай… Сделай, как нужно. Я буду наверху.

Мализа направилась к лестнице, а мужчина, который сторожил подъем, наоборот, шагнул к Хальруну.

– Эй! – испугался журналист. – Вейя! Зачем вы оставляете меня с ним? И вы не объяснили...

Она все-таки обернулась. На лице девушки было выражением обиженного ребенка.

- Но ведь это вы все испортили! Вы, вей Осгерт, постоянно вредите мне и мешаете!

- Вы неправильно… - начал Хальрун, но Мализа уже не слушала его.

Ее хрупкая фигурка скрылась за дверью, отделявшей котельную от лестницы. Щелкнул замок, и газетчик оказался заперт с человеком, который собирался сделать ему что-то плохое, на пятачке менее десяти метров в поперечнике. Бегство осложнялось не самым ровным полом и двумя трубами, пересекавшими комнату на небольшой высоте. Хальрун понадеялся, что его противнику они будет мешать не меньше, но Майль оказался на удивление ловким. К тому же, истопник прекрасно знал свои владения, – охотнику