– Лалла никого не станет обвинять. На этом...

- Постойте! – потребовал Хальрун, видя, что она хочет встать. – Я ведь пришел, чтобы предложить вам свою помощь.

- Помощь?

Мализа от удивления остановилась, сделав всего шаг от кресла. Хальрун быстро закивал головой.

– Для госпожи Лаллы… Я не мог даже предположить, - газетчик драматично повысил голос, хотя сам понимал скудность своего актерского таланта, – что вы бросите свою подругу на произвол судьбы и станете паковать вещи. Я в ужасе. Вы хотите сбежать?

Мализа ответила холодно и очень спокойно:

- Это не ваше дело.

Она выразительно посмотрела в сторону выхода, и тогда Хальрун попытался изобразить уверенное спокойствие Дорена, но попытка оказалась провальной. Это детектив умел красиво молчать, когда ему что-то не нравилось, а главным оружием Хальруна являлись слова.

- Мое. Будет ли в силе наша договоренность, если вы уедете?

- Вы про свой шантаж? – спросила Мализа, надменно вздернув аккуратный нос.

– Не шантаж, раз мы с вами все-таки договорились… Мне нужны гарантии.

- Какие?

Ее тон и поза говорили о крайней степени нетерпения. Хальрун чувствовал, что еще немного и Мализа прикажет слугам выставить его вон, а затем ускорит сбор вещей, чтобы назавтра точно покинуть Бальтауф. Несмотря на перспективу пересчитать ребрами крыльцо, газетчик дерзко улыбнулся.

– Пообещайте, что останетесь в городе, вейя Кросгейс. Вы поможете мне получить место в «Новостевике Совета», а я в благодарность передам от вас весточку вашей сообщнице с помощью своих друзей в управлении. Ей, наверное, сейчас приходится очень тяжело. Госпоже Лалле будет приятно получить от вас слова поддержки.

Мализа ничего не ответила. Ее лицо также не выражало эмоций, и только глаза девушки казались необычайно темными. Хальрун продолжил говорить:

- Вы, конечно, можете верить, что госпожа Лалла не проговорится, но лучше бы вам намекнуть ей, что вы не бросаете друзей в беде... Если вы уедите, я тоже, знаете, могу пострадать! Я уже связал с вами свое будущее и рассчитываю на продвижение в карьере! А я не намерен этого лишаться, поэтому, если вы решите сбежать, я немедленно пойду в полицию!

На протяжении речи Хальрун горячился все сильнее.

– И что вы хотите сообщить полиции, вей Осгерт? Свои фантазии?

– Я покажу им письмо вея Сагрейва, – сочинил Хальрун в порыве вдохновения. – Пусть разбираются, какое отношение имеете вы к делам своего отца и к смерти вея Лакселя! Репутация госпожи Лаллы уже загублена, учитывая, какие хитроумные механизмы она использовала, чтобы обманывать людей. Ваша отправится следом, даже если вас оправдает суд!

Девушка стояла перед газетчиком с безвольно опущенными руками. Журналист замолчал, давая Мализе возможность подумать. Наконец, он чувствовал, что она сдалась.

– Что вы от меня хотите? – спросила Мализа, выглядя совершенно несчастной.

– Я же только что все объяснил, – удивился Хальрун. – Я хочу, чтобы вы остались в городе, чтобы вы замолвили за меня слово, и я смог перейти в более престижный «Новостевик», а также я бы хотел, чтобы помогли госпоже Лалле. Мне будет тревожно иметь с вами дело, если вы бросите преданную вам женщину на расправу людям из полицейского управления. Напишите ей для начала.

Вспомнив детектива Тольма, Хальрун с досадой поморщился, а затем принялся изучать Мализу, которая как будто решала в уме сложную арифметическую задачу. Хальрун решил не мешать, хотя ему было тяжело молчас ждать ответа. Журналист размял пальцы, отряхнул одежду от воображаемой пыли и несколько раз порывался заговорить. Всякий раз в последний момент Хальрун удерживал себя, хотя ему совсем не нравился вид Мализы Кросгейс. Ее поникшие плечи и склоненная голова вызывали неуместную жалость.

– Так что вы решили? – спросил газетчик, едва взгляд девушки оторвался от созерцания стен и пола.

– Вы не оставляете мне выхода, – негромко произнесла Мализа. – Это жестоко, вей Осгерт.

– Жестоко убивать людей, – парировал журналист, мгновенно избавившись от глупой и неуместной жалости.

Вейя Кросгейс побледнела: даже ее губы стали выглядеть светлее, а ее взгляд, казалось, был готов пронзить Хальруна насквозь.

– Я послушаю вас, – сказала Мализа ломким, как будто треснувшим голосом. – Мне нужно выпить воды. Подождите меня тут...

– Хм... – отозвался Хальрун, глядя на полный графин, но Мализа почти побежала к выходу.

Подол ее домашнего платья мелькнул в дверном проеме, а затем вейя Кросгейс скрылась с глаз. Оставшись наедине с собой, газетчик хмыкнул, заложил руки за спину и принялся прохаживаться. Теперь прекрасная гостиная казалась враждебным местом, и было странно находиться тут.

– Словно тысячи невидимых глаз следят за тобой из каждой тени, – газетчик по привычке стал сочинять текст, хотя знал, что вряд ли когда-либо напишет об этом разговоре. – Теперь я – их враг, разрушитель мирного уклада.

Хальрун посмеялся над разыгравшимся воображением и почувствовал себя лучше. Желание покинуть комнату вслед за Мализой уже не было таким сильным.

– Вы успокоились? Вейя...

Хальрун обернулся на звук открывшейся двери, но вместо красивой девушки увидел мужчину с густой, немного кучерявой бороды глубокого черного цвета. Как помнил журналист по первому посещению дома, этот слуга занимался котельной, углем и печками.

– А где вейя Кросгейс? – спросил газетчик.

На заре карьеры, когда имя вея Осгерта было менее известно в Роскбиле, подобные типы не раз вышвыривали Хальруна на улицу или спускали с лестниц. При этом выражение лиц у них делалось точь-в-точь таким, какое было сейчас у слуги вейи Кросгейс.

– Идем, вей, – сказал бородач неожиданно приятным низким голосом. – Она велела вас привести.

– Вейя Кросгейс? – уточнил Хальрун.

– Верно, вей.

Газетчик прикинул шанс проскочить в коридор мимо здоровой туши истопника, но выходило, что любая попытка побега обречена не провал.

– Ладно, – сказал Хальрун, приближаясь к этому подозрительному типу. – Еще раз, чтобы убедиться... Вейя точно меня позвала, и мы пойдем к ней?

– Точно, вей.

Голос у бородача звучал мягко, и такой же ощущалась его хватка. Крепкая рука, привычная к маханию лопатой, ловко, но осторожно взяла газетчика под локоть. Хальрун не успел увернуться.

Истопник не соврал: Мализа ждала их в конце коридора, где около стены была сложена многочисленная поклажа для переезда. В одном открытом ящике газетчик увидел посуду, в другом лежала одежда... Вейю Кросгейс освещала переносная лампа с укороченным до