Шрифт:
Закладка:
Лиза смотрит на меня, не говоря ни слова. Сужает глаза, как будто хочет меня лучше рассмотреть. Пока я говорил, заметил, что она слегка качнулась вперед, ко мне, когда я приводил аргументы «за», а значит, она их разделяет или как минимум склонна считать их убедительными. Наверное, она не так цинична, как я думал. Я молчу, и так долго говорил. Теперь ее очередь. Я жду.
«Есть войны, Леонард, дети, умирающие от голода. В мире живут очень плохие люди, индивидуумы, неустанно разрушающие планету, прикладывающие для этого все усилия, которые только возможны по моему замыслу. Придумали интенсивное животноводство. Вы имеете представление, что это, Леонард? Вы лжете, предаете, бездарно тратите время. Проводите вечера, давясь сахаром и мерзкими программами по телевизору. Мне кажется, что на фоне потенциала, которым вас снабдили, вы определенно выглядите бледно».
Она это уже упоминала, явно это ее болевая точка.
«Сказанное вами тоже правда. Но я по-прежнему убежден, что наказывать всех за вину немногих – признак недостаточной гибкости ума и ограниченности мышления. При всем уважении именно так я думаю. Я придерживаюсь твердого убеждения, что, когда приходится выбирать между двумя опциями, ни одна из которых тебя не устраивает, можно решить в пользу третьей. А если ее нет, то можно ее создать».
Когда я обвинил Лизу в узости мышления, она слегка откинулась назад и дернула губами: ей не понравилось. Но на десятую долю секунды она показала мне язык, когда я заговорил о третьей опции, подтверждая, что кое-что хорошее она все-таки в нас видит. И надежда, наверное, еще есть. Я жду, что она задаст вопрос о третьем выборе. Приманку я оставил, посмотрим, клюнет ли. Так и происходит.
«Значит, Леонард, вы утверждаете, что возможен третий путь. Например?»
Теперь нужно сделать вид, что я отвечаю, а затем кинуть ей мяч.
«Сейчас расскажу. Я уверен, что есть много способов достичь разных результатов, задействуя разные ресурсы. И уверен, что ваш божественный разум может выбрать из них какой-нибудь приемлемый. Что вы бы сделали, например?»
Язык гипноза и создание новых сценариев. Моя специальность.
Послушаем, что скажет. Она раздумывает. А потом дверь открывается. Я понимаю, что там Эвелин, еще до того как вижу ее, потому что физически ощущаю движение воздуха и что-то вроде энергетической волны, накрывшей меня со всех сторон. Поворачиваюсь к ней: все тот же образ «dark lady», может только цвет помады изменился, да и то не поручусь. Я не отличаю цвета, спокойно перепутаю красный с коричневым. Обычно так и делаю. Как бы то ни было, она очень красива. Для ангела-истребителя, она невероятно сексуальна. Я испытываю непреодолимое влечение к этой исключительной женщине.
«Эвелин», – приветствую я ее, после того как выпускаю клуб дыма настолько нарочитым движением, что это выглядит нахально.
«Леонард», – отвечает она, надменно глядя на меня и не обращая никакого внимания на дым, который я выдохнул практически ей в лицо.
«Эвелин», – вступает и Лиза, – «ты пришла как раз вовремя. Садись рядом с Леонардом».
Она садится. Вблизи она еще красивее. Я подозреваю, что эмоции снова могут меня подвести, ведь я уже вышел из себя однажды, так что дышу и концентрируюсь. Я задействую все свободные нейроны.
«Леонард говорил», – продолжает Лиза, – «что, по его мнению, я ошиблась, когда позвала тебя, потому что многие люди действительно заслуживают истребления, но другие-то нет. Что думаешь?»
Она смотрит на меня, потом напускает свой дежурный презрительный вид (я говорю «дежурный», несмотря на то что видел ее всего три раза, потому что у нее получается так непринужденно, как будто она привыкла).
«Я думаю, что в мире полно людей, гнилых внутри. Вообще не элегантных. А значит, самым адекватным наказанием было бы вернуть все на место».
Теперь моя очередь. Прежде чем отвечать, еще раз вспоминаю Элизабет, родившуюся невинной (я спорил со священником, настаивавшим на ее крещении, на эту тему: чей первородный грех?) и которая однозначно не входит в категорию «людей, гнилых внутри», о которой говорит Эвелин. Мне кажется, самый серьезный ее грех на сегодняшний момент – пара затяжек сигаретой на вечеринке с подругами.
«Понимаю, Эвелин. И спрашиваю вас, чтобы окончательно прояснить: что вы имеете в виду под адекватным наказанием, и что вы собираетесь вернуть на место?»
И снова она смотрит на меня с этим своим выражением. Я дышу. Сигара, в пепельнице Лизы, лениво догорает до половины.
«Слушай, мальчик, нет никакого смысла задавать мне вопросы, чтобы заставить меня говорить то, что я не хочу говорить. Ты прекрасно понимаешь, что я имею в виду».
Услышав, как меня называют «мальчиком», я чувствую желание запрыгнуть на стул и оторвать ей голову. Но напоминаю себе, что она уже однажды вынудила меня утратить самообладание. Первый и единственный раз. Что бы ни случилось, я не дам затмить мой разум и изменить мое состояние.
«Пожалуй, могу додуматься, девочка. Но все равно хочу услышать. Или мысли так перепутались, что ясно выразить не можешь?»
Она сверлит меня сверкающими глазами. Опасная, но сексуальная. Если она не напустит на человечество какую-нибудь чуму, я мог бы пригласить ее на ужин, без памяти влюбиться и жениться.
«Я отлично знаю, что говорить, господин Леонард Уонт. Дело в том, что вы раса не особенно элегантная, малосообразительная, изнеженная вне всяких пределов, так что я согласна с Лизой: лучшее решение – избавиться от вас и начать все сначала».
«Ясно. Хотите сдаться. Больше мне ничего знать не нужно».
Я пытаюсь привести двух этих сумасшедших к позиции, с которой можно двигаться дальше. Продолжаю свою речь. Выглядит так, как будто я горячусь, но на самом деле я холоднее глыбы льда. Чувствую, как ритмично бьется мое сердце. Восемьдесят ударов, самое большее. У меня ушло десять лет работы, чтобы добиться восьмидесяти ударов в состоянии гиперстресса, и сейчас я думаю, что это была
