–Да, такая работа,– согласился Богданов.

–Вот ведь, чуть не забыл!– вспомнил Дубко.– Есть у вас один парнишка – участковый. Ну, тот, который угодил в заложники. У него еще отняли пистолет. Вот он, его пистолет. Отдайте его парнишке. А то ведь переживает. Табельное, говорит, оружие…

–Но как он у вас оказался?– удивился Караваев.

–Ну, это долго рассказывать…– улыбнулся Дубко.

…Чем закончилась вся эта история? Нельзя сказать, что благополучно,– такие истории благополучно не заканчиваются. Там, где проливается кровь,– какое уж благополучие? Осудили лишь Остапа Луцика и его младшего сына Степана. Остапа – за то, что организовал вооруженное преступное сообщество, Степана – за то, что вместе с диверсантами готовил террористический акт.

Остальным несостоявшимся разбойникам власть даровала прощение. Но власть властью, а ведь есть еще и людской суд. События в Углеграде потихоньку улеглись, но народ ничего не забыл. Да оно и понятно: чтобы людям что-то позабыть и кого-то простить, надобно время.

Неуютно стало обитателям Бандеровского поселка – и виновным, и ни в чем не повинным. Искоса смотрели на них люди, даже не здоровались при встрече. Будто бы ожидали от обитателей поселка – как виновных, так и невиновных – еще какой-то беды. И жители Бандеровского поселка стали покидать свои обжитые места. По одному, семьями, часто целыми группами. Кто-то находил себе новое место жительства самостоятельно, другим, поговаривали, помогла власть.

И скоро Бандеровский поселок вымер. Он-то вымер, а вот название осталось. Так эти заброшенные полуразрушенные бараки называют и поныне – Бандеровский поселок. И, наверно, долго еще будут называть. Хотя власти, в том числе и местный участковый Саня Киняйкин, всячески убеждают народ, что пора бы уже и забыть это название, потому что не осталось в нем никакого смысла. Нет – все равно называют…

Кстати, о Сане Киняйкине. Конечно, натерпелся он позора и горя и по той причине, что угодил в заложники, и потому, что едва не потерял табельное оружие… Но все в итоге закончилось благополучно. Сане, конечно, влепили выговор, но из милиции не выгнали. Так он и служит в Каменке участковым.

Народ Саню тоже простил, потому что он любил и уважал Саню. Конечно, не обошлось без всяких ехидных вопросов и намеков, но Саня терпеливо их переносил – куда ему было деваться? И постепенно люди забыли о Саниных приключениях.

Все, кроме Компота. Компот по-прежнему безобразничал, творил в поселке мелкие пакости, а когда Саня пытался привлечь его к ответственности, Компот каждый раз ехидно намекал: апомнишь, дескать, как мы с тобой были в заложниках у бандеровцев? И после этого ты хочешь упечь меня в каталажку? Да мы с тобой теперь как родные братья – на веки вечные!

И некуда было Сане деваться от таких слов, потому что чувствовалась в этих словах какая-то справедливость. Но вместе с тем надо было Сане или не надо блюсти законный порядок на участке? Надо. Но попробуй-ка его соблюди – при таких намеках Компота!

–А ты его усынови, Компота-то!– советовали Сане ехидные жители поселка.– И будет он всегда под твоим присмотром. А если так, то и перевоспитается.

–Да ну вас!– отмахивался Саня.

Конечно, он не обижался на людей, потому что понимал: народ – он такой, ему лишь дай повод позубоскалить.