Вслух же он повторил, обращаясь к командирам:

–Тогда можете идти на все четыре стороны! И вы, и ваши боевики!

–Так ведь нет у нас никаких четырех сторон,– угрюмо произнес дядька Григорий.– У нас даже одной стороны – и той нет. Заперты мы на этой заимке. Загнали нас, как зверей…

Крук хотел что-то возразить, но не успел. Дверь бесшумно распахнулась, и в помещении возникли три незнакомых человека. В руках у них были пистолеты – большие, с навинченными на стволы глушителями.

–Тише, панове, тише!– сказал один из вошедших, улыбнулся и приложил палец к губам.– Тогда, может быть, еще и поживете…

Оторопели все, кто совещался, а в особенности Крук. Он понял, что это и есть советские спецназовцы. Только что он о них думал, и вот они здесь. Предчувствие его не обмануло…

–Вставайте по одному и подходите ко мне,– велел тот же самый человек.– Но только без резких движений и криков.

Первым опомнился Остап Луцик. Он резким движением сунул руку в карман брюк и даже успел вытащить пистолет. Но ничего больше он сделать не успел. Раздался сухой щелчок, и пистолет будто бы сам собою с силой вылетел из руки Остапа. Это выстрелил один из пришельцев. Причем он попал именно в пистолет, а не в Остапа и не в его руку.

–Следующий выстрел будет тебе в башку,– тихо сказал тот, кто выстрелил.– Если ты не понимаешь человеческих слов…

Но не слова, а именно выстрел окончательно доконал и всех трех командиров, и Крука в том числе. Всем им расхотелось оказывать сопротивление – даже если они и намеревались это делать.

–Подходить по одному!– прозвучала команда.– Без резких движений! Всем молчать! Если есть оружие – бросайте на пол! Повторяю: без глупостей!

Первым подошел Крук – ему совсем не хотелось умирать в этих неласковых, гиблых лесах. Он бросил пистолет и сказал:

–Я иностранный гражданин. Вы обязаны соблюдать международные договоренности. Обеспечить мою безопасность…

–А то как же!– усмехнулся один из пришельцев.– Обязательно обеспечим! Для того мы сюда и прибыли!

Трое остальных сдались без сопротивления. Кроме Остапа, оружия ни у кого больше не оказалось. Всех четверых обыскали, скрутили руки длинными узкими ремнями и заклеили рты липкой лентой.

Неожиданные пришельцы – это, конечно, были Дубко, Соловей, Рябов и Терко. Они незаметно подкрались к штабу, сняли и обездвижили часовых, Соловей остался караулить у входа, а остальные трое вошли в штаб. Ну а обо всем дальнейшем уже говорилось.

Теперь спецназовцам вместе с пленниками предстояло незаметно покинуть помещение, так же незаметно пересечь открытое пространство, а уж дальше будут спасительные кедры.

Вначале из помещения вышел Рябов.

–Все тихо?– спросил он у Соловья.

–Вроде бы тихо,– ответил тот.– Во всяком случае, снаружи. А внутри – сам послушай.

Внутри длинного приземистого помещения горел тусклый свет, мельтешили тени и раздавались нестройные голоса.

–Пьянствуют они там, что ли?– не понял Рябов.

–Может, и пьянствуют,– пожал плечами Соловей.– С испугу и от безнадеги. Обыкновенное дело.

–Ну, для нас это неплохо,– ухмыльнулся Рябов.– Пьяный противник – бестолковый противник.

Рябов заглянул в помещение и сделал знак рукой: снаружи, дескать, все тихо, можно выводить пленников.

–По одному!– коротко приказал пленникам Дубко.– И помните, что я вам говорил! Если хотите жить…

Снаружи пленников принимали Соловей и Рябов. Их выстроили в колонну по одному. Никто из пленников не сопротивлялся – они по-прежнему не могли прийти в себя от неожиданных действий спецназовцев. Не сопротивлялся и Крук, но, вероятно, совсем по другой причине. Он не хотел умирать в этом мрачном заснеженном лесу, он надеялся выжить. Вероятно, он рассчитывал, что его рано или поздно обменяют на какого-нибудь советского разведчика, угодившего в плен в той стране, откуда он прибыл сам. Обычно с разведчиками так и бывает – их меняют одного на другого.

–Вперед!– полушепотом скомандовал Дубко.

Процессия тронулась, и вот тут-то случилось то, чего спецназовцы изо всех сил надеялись избежать. То ли кто-то из стихийного отряда по какой-то надобности вышел наружу, то ли кому-то захотелось проверить посты… Это все было не важно, важно было другое.

–Эй!– вдруг раздался чей-то испуганный и одновременно удивленный голос.– Вы это куда? Вы это зачем?

–А, черт!– выругался Дубко, и скомандовал:– Всем бегом! Бегом, я сказал!

Но пленники, похоже, бежать не собирались. Наоборот, они замедлили движение и почти остановились. Наверно, у них вдруг возникла надежда: если кто-то их окликнул, то, значит, на оклик выскочат другие и их освободят.

Пленников было четверо, и спецназовцев тоже четверо. Каждый из бойцов схватил за шиворот по одному пленнику. Их буквально поволокли в сторону недалекой кедровой чащи.

–Это вы куда?– раздался голос сзади.– А ну-ка, постойте! Эге!.. Да они убегают! Братцы, тревога! Тревога! У нас чужие!

Крик был настолько испуганный и громкий, что из приземистого помещения, толпясь и отталкивая друг друга, стали выскакивать люди. Кто-то – одетый, кто-то – полуодетый, у некоторых в руках угадывались ружья. Никто, впрочем, не стрелял, потому что никто не мог понять, что же творится. Вместо выстрелов зазвучали испуганные голоса:

–Что случилось?

–Кто кричал?

–Зачем?

–Почему?

–Кто это там бежит?

–Эй, а ну-ка стойте!

–Братцы, да это, кажись, наши командиры! А кто это с ними?

Четкую и внятную картину в серой полутьме разглядеть было сложно, и это могло быть для спецназовцев спасением. Пока испуганная толпа разберется, что к чему, бойцы вместе с пленниками успеют укрыться за кедрами. А из укрытия воевать куда как сподручнее.

Все, наверно, так и получилось бы, не будь внутри заимки диверсионного отряда. В отличие от самостийного войска диверсанты оценили обстановку почти мгновенно. Застрекотали короткие автоматные очереди, в сторону спецназовцев с визгом полетели пули. Мигом опомнившееся самостийное войско тоже бабахнуло из своих ружей.

В бойца спецназа попасть не так-то просто – он обучен уклоняться от пуль. А вот Остап Луцик, дядько Григорий и дядько Павло этого не умели. А может, когда-то и умели, да только со временем растеряли такое свое умение.

–Падай на землю!– заорал Дубко.

Но упасть на снег успел лишь Остап Луцик. Дядько Григорий и дядько Павло тоже упали, но по другой причине – в них угодили пули. Выяснять, живы ли они или только ранены, было некогда. Диверсанты пошли на приступ, и атаковали они по всем правилам. Их намерение было очевидно: они пытались отрезать четырех спецназовцев от чащобы, за стволами которой Дубко, Соловей, Рябов и Терко могли надежно укрыться.