и неверии, отвечал Загорский. Уголовный сыск – это в первую очередь факты. А имеющиеся факты все были против Лассаля. Однако действительный статский советник знал, что залогом успеха является добросовестная проверка всех версий, в том числе и версии подозреваемого. Они с Лассалем отправились в казино, где крупье заявил, что Лассаль накануне не выиграл три тысячи франков, а напротив, проиграл. Тем самым, казалось, линия защиты Лассаля была совершенно разрушена.

– Однако имелась все-таки одна деталь, которая указывала на то, что наш друг не виновен, – продолжал Нестор Васильевич. – После того, как грабители отпилили и отогнули решетки на окнах, образовалось сравнительно небольшое отверстие, вполне достаточное, чтобы пролезть худощавому человеку чуть ниже среднего роста. Как видите, мсье Лассаль – мужчина видный, высокий и атлетически сложенный. Даже если бы он и пролез сквозь решетку, что маловероятно, он, во-первых, изорвал бы на себе одежду, во-вторых, следы от прутьев остались бы у него на теле. Я взял на себя смелость попросить его оголить руки и торс – и никаких царапин и синяков не обнаружил. Таким образом, очевидные улики, изобличающие мсье Лассаля, вошли в противоречие с вещами не столь очевидными, о которых я только что рассказал. Разумеется, любой полицейский служака решил бы, что надо следовать очевидному. Однако я по опыту знал, что очевидное – не всегда истинное. И поэтому я дал Лассалю еще один шанс оправдаться. Я обратил внимание на то, что он по поведению – типичный дамский угодник…

При этих словах, Лассаль, кажется, слегка смутился и отвел глаза.

– Сам он, как видите, мужчина нерядовой внешности, – продолжал Загорский. – Такой наверняка должен пользоваться успехом у женщин, которых здесь пруд пруди. Это значит, что он едва ли коротал дни и ночи в полном одиночестве. Я предположил, что он говорит правду насчет того, что выиграл деньги в казино, а вовсе не украл их…

– А крупье? – перебил его Бланше. – Крупье же сказал, что он проигрался в тот день!

Действительный статский советник отвечал, что крупье мог и ошибиться. Перед ним за смену проходит множество людей, и он мог просто перепутать.

– Перепутать, – скривился Бланше. – Крупье, конечно, мог перепутать, но факты, о которых вы говорили столь патетически, факты указывают на Лассаля.

– Какие же именно? – с интересом спросил Нестор Васильевич.

– Это же очевидно, – проговорил старик. – Даже если Лассаль выиграл в казино, с ним не могли расплатиться этими купюрами, потому что к тому времени они уже лежали в хранилище банка.

Загорский кивнул. Да, он тоже обратил на это внимание. И это стало еще одной из тайн этого крайне запутанного дела.

– Тем не менее, я все-таки решил дать шанс господину Лассалю и спросил его, нет ли человека, который может подтвердить его алиби. Я был почти уверен, что человек такой есть, и это женщина. Кто еще мог бы увести игрока из казино в тот момент, когда ему пошла карта? Такой волшебной способностью обладают только дочери Евы. Эта моя гипотеза, кстати сказать, объясняла, почему контролер Юбер все-таки явился в банк – мадемуазель Дюпре не могла в тот момент им заниматься, поскольку была с Лассалем. Для грабителей гораздо важнее оказалось увести Лассаля из людного места, чтобы никто не смог подтвердить его алиби.

– Но в таком случае грабители рисковали быть обнаруженными контролером, – возразил мсье Бланше. – Они ведь не знали точно, когда явится мсье Юбер. Насколько мне известно, график появления в банке у него постоянно меняется – именно для того, чтобы появление его было внезапным.

– Все верно, кроме одного: благодаря мадемуазель Дюпре они точно знали, когда контролер явится в хранилище. Более того, они его ждали.

– Но зачем?! – воскликнул Лассаль.

– Чтобы убить, – холодно отвечал действительный статский советник. – Убийство с самого начала входило в их планы…

– И в чем же смысл такого убийства? – осведомился старец.

– До этого мы еще дойдем. Итак, я спросил мсье Лассаля, может ли кто-то подтвердить его алиби? Увы, наш друг оказался настоящим джентльменом и не пожелал впутывать в это дело женщину, с которой он провел ночь. Тем не менее, я был почти уверен, что это и есть мадемуазель Дюпре. Оставалась самая малость – узнать, кто она такая.

Загорский смотрел теперь только на старика, однако от внимания его не укрылось, что Лассаль и Моник вдруг обменялись быстрыми взглядами.

– Но имя наверняка вымышленное, – заметил Бланше.

– Разумеется, – кивнул Загорский. – Однако я полагал, что под ним она представлялась не только покойному Юберу. Наверняка под фамилией Дюпре ее знало еще какое-то количество людей. Если брать за образец деятельность шпионов, во время выполнения задания у них обычно есть некая главная личина, имя и род занятий, под которым они выступают, так называемая легенда. Один и тот же человек обычно не представляется в бильярдном клубе под именем, скажем, Жозеф, в москательной лавке – Арман, а в гостинице – Франсуа. Согласитесь, это может вызвать удивление окружающих. Поэтому во время выполнения задания для всех посторонних он одно и то же лицо. Я полагал, что примерно так же обстоит дело с и мадемуазель Дюпре. Можно было, конечно, пойти по всем гостиницам Монако, спрашивая, не здесь ли остановилась некая Дюпре, но это заняло бы слишком много времени. И тут я вспомнил, что у меня есть добрая знакомая, мадемуазель Моник Жамэ, которая всех тут знает. Во всяком случае, всех женщин, которые бы могли меня интересовать. Оказалось, что я прав, они действительно знакомы. Тогда я попросил Моник представить меня этой милой барышне, и она любезно согласилась.

– Вот как? – сказал Бланше, наводя на Моник свои бесцветные глаза. – Это очень интересно.

– Да, – кивнул Загорский. – Более того, прямо от вас мы собирались отправиться к этой замечательной женщине.

– Да, – быстро сказала Моник, – мы собирались. Однако…

Теперь уже все присутствующие смотрели прямо на нее.

– Однако, – продолжала та, – мадемуазель Дюпре уехала из Монако еще вчера утром. Я совершенно забыла тебе об этом сказать…

– Ах вот как, – затуманился Загорский. – Это несколько усложняет дело. Впрочем, не очень сильно. Открою вам маленький секрет: я все-таки опросил гостиничных портье. Но, разумеется, сделал это не сам, а с помощью нанятых мною мальчишек-рассыльных. Мне сказочно повезло: в гостинице «Эрмитаж» моему рассыльному описали внешность мадемуазель Дюпре, которая недолгое время снимала у них номер…

– Прощу прощения, господа, – Моник легко, словно бабочка, вспорхнула с кресла. – Увы, у меня срочные дела, и я вынуждена вас покинуть…

– А я все же попросил бы вас остаться, – не повышая голоса, сказал действительный статский советник. – В противном случае мне придется применить силу.