class="p1">Все ждали, что строптивая барышня возмутится, однако Моник, как подкошенная, упала обратно в кресло и закрыла глаза. Загорский же продолжал, как ни в чем не бывало.

– Представьте себе, господа, мое удивление, когда в описании загадочной мадемуазель Дюпре я узнал свою добрую знакомую Моник Жамэ. Ту самую, которая сейчас украшает собой наше изысканное общество.

Бланше крякнул, Лассаль поднял брови, Загорский улыбнулся.

Да, да, все обстояло именно так. Однако понятно, что он не мог просто взять и сходу обвинить барышню в преступлении. Действительный статский советник решил проверить свою догадку и явился к мадемуазель Жамэ прямо в ее номер, который она снимала в гостинице «Де Слав». Как уже говорилось, он попросил ее познакомить его с Дюпре. Та согласилась. Однако он уже знал, кто такая Дюпре и потому на всякий случай остался в номере у Моник, чтобы она не сбежала. Он даже загородил креслом дверь ее комнаты, и сам сел в это кресло. Но, увы, он совершенно забыл, что в номере есть окна. Точнее сказать, он не забыл, но номер располагался на третьем этаже, довольно высоко над землей. Прыгать оттуда было смерти подобно, и он посчитал, что Моник никогда на такое не решится.

Он был прав, Моник не стала прыгать из окна. Однако, дождавшись, пока он уснет в своем кресле, она связала простыни и спустилась сначала на балкон второго этажа, а потом и на землю.

– Конечно, такой подвиг не по плечу обычной барышне, однако мадемуазель Моник в ранней юности работала цирковой артисткой, и специальностью ее были гимнастические трюки, – продолжал Нестор Васильевич. – Поэтому для нее вылезти из окна не составило никакой трудности. К несчастью, у меня очень чуткий сон, и просыпаюсь я буквально от каждого звука. Пока Моник спускалась по простыням, я с комфортом сошел по лестнице и, скрытый ночною тьмой, проследил, куда направится наша милая беглянка.

– Мерзавец, – обессиленно выдохнула мадемуазель Жамэ, – подлый соглядатай!

Однако действительный статский советник даже бровью не повел.

– Нужно ли говорить, что Моник привела меня прямым ходом к дому, где жили ее сообщники? Она, очевидно, хотела посоветоваться с ними, что ей делать дальше. У меня не очень хороший слух, но даже из того, что я услышал, стало ясно, что они решили меня убить. Если до этого момента меня и мучили некоторые угрызения совести, то теперь я был совершенно свободен в своих действиях.

Загорский обратился к полицейскому патрулю, показал значок, который на время расследования выдал ему лейтенант Фавро, и велел арестовать грабителей и доставить их в участок, где они до самого утра ждали бы появления лейтенанта. Сам же он без промедления последовал за Моник. Та вернулась в гостиницу, и с присущей ей ловкостью забралась по простыням обратно на третий этаж. Он же до этого успел подняться по лестнице, зайти в номер и притвориться спящим. В эту ночь Моник не спала, она ждала появления своих сообщников, которые должны были убить не в меру любопытного русского. Однако те уже сидели в полиции и убить никого не могли при всем желании.

– Ближе к рассвету, – продолжал Загорский, – отчаявшаяся Моник сама решила лишить меня жизни. Увы! Я, как назло, проснулся и потом уже никак не мог уснуть, ворочался в своем кресле до самого рассвета. С наступлением утра мы собрались, и я привел ее прямо к вам.

С минуту, наверное, Бланше молчал. Потом произнес скрипуче.

– Что ж, господин Загорский, вы прекрасно поработали. Осталось теперь только допросить эту мадемуазель и ее сообщников и узнать, куда они спрятали деньги…

Однако действительный статский советник только головой покачал.

– В этом деле, – сказал он, – осталось еще много неясного. Например, какую роль во всей истории играет господин Лассаль.

Мужественное лицо Лассаля побледнело.

– Роль? Какую еще роль? – переспросил он недоуменно.

– Я полагаю, ключевую, – доброжелательно отвечал Загорский, чем привел беднягу в необыкновенное смятение.

Услышав это, мсье Бланше радостно потер руки. Выходит, Лассаль все-таки как-то связан с похитителями?

Действительный статский советник кивнул. Конечно, связан, в этом не может быть никаких сомнений. Однако связан он не с исполнителями, а с организатором преступления.

– Каким организатором? – забормотал Лассаль. – Ей же Богу, ничего не знаю ни о каких организаторах.

Загорский спорить не стал. Это правда, Виктор ничего не знает об организаторе похищения, и, тем не менее, он с ним тесно связан. Тут нахмурился уже сам Бланше и заметил, что господину Загорскому угодно говорить загадками.

– Угодно, – отвечал действительный статский советник, – однако прошу вас набраться терпения, скоро все станет совершенно ясно.

И, действительно, очень скоро все прояснилось. Когда Загорский работал над делом, ему никак не давала покоя одна деталь, которую верно подметил мсье Бланше. Если верить Лассалю – а не верить ему теперь нет никаких оснований – то вечером он выиграл в казино три тысячи франков. Деньги эти ему выдали крупными ассигнациями, которые, согласно спискам банка «Лионский кредит», к тому моменту уже лежали в хранилище, а чуть позже были украдены оттуда сомнительными знакомыми мадемуазель Жамэ.

Моник, услышав такое, сверкнула глазами на Загорского, но не сказала ни слова. Нестор Васильевич же продолжал, как ни в чем не бывало. Сам трюк с банкнотами оказался не особенно сложным: совершенно не обязательно было выносить злосчастные ассигнации из банка и нести их в казино, достаточно было просто подделать последнюю страницу описи и вписать туда номера нужных купюр. Кто же подделал опись? Круг лиц, имевших такую возможность, очевидно, не слишком широк. Можно было бы провести расследование и постараться это выяснить. Однако у Загорского были основания полагать, что человек, подделавший опись, не признается в этом даже под страхом смертной казни.

– Почему же? – спросил Бланше.

– Потому что за спиной его стоят чрезвычайно влиятельные люди, способные одним щелчком пальцев уничтожить несчастного. Или, наоборот, спасти от любого преследования – по обстоятельствам.

– Если верить вам, тут действует целая сицилийская мафия, – усмехнулся Бланше.

– Мафия не мафия, но я бы не решился встать на дороге у таких людей, – отвечал Загорский. – Меня с самого начала удивила необыкновенная легкость, с которой был взломано хранилище. Воры прошли через многочисленные охранные системы, как нож сквозь масло. И это при том, что они были не профессиональными взломщиками, а профессиональными актерами.

– Это вы вывели из того, что они носили с собой грим и прочие театральные аксессуары вроде бород и париков?

– Таково было мое первоначальное предположение, – отвечал Загорский. – И оно подтвердилось, когда я подслушивал разговор мадемуазель Жамэ с ее сообщниками. Они сказали то, о чем я