Шрифт:
Закладка:
— Ишь ты, грамотная какая стала, — усмехнулась пожилая женщина.
— А это правда, что его бывший друг подстрелил? Из-за чего?
Помолчав, Наталья Борисовна сказала:
— Из-за того, что отец твой слабый человек и боится идти до конца. Ты уже взрослая, и пора знать правду.
— Поэтому и мама от нас ушла?
Леонидова покачала головой:
— Твоя мама была слишком меркантильна. Единственное, что она любила в своей жизни — деньги.
— Кто ж их не любит.
Наталья Борисовна с укоризной покосилась на внучку, но та не заметила ее взгляда и продолжила:
— Слушай, Серкан предлагает ехать с ними в Стамбул. Ты уже слышала?
— Слышала. Но… надеюсь, ты не строишь в отношении его каких-то серьезных планов? Это не твой уровень.
— Почему? — насупилась Настя.
— Потому что вы совершенно разные, это дураку понятно. И еще. Запомни, турки — мусульмане. Они могут красиво ухаживать, но после свадьбы стать абьюзерами.
— Умеешь ты успокоить, — фыркнула девушка. — Но насчет этого можешь не переживать, со мной у него это не прокатит. Сразу по рогам получит.
* * *
Подцепив ложкой кусок шоколадного торта, Леонидов отправил его в рот. Другой рукой он держал дистанционный пульт, которым переключал каналы на телевизоре.
— Одну ерунду показывают, — пробурчал чиновник, прожевывая торт. Он потянулся к тумбочке, на которой стояла кружка с остывающим чаем, и немного отпил. Повязка на груди стесняла его движения и сильно раздражала. Рана была поверхностной и практически не беспокоила Евгения. По уверениям врача, не сегодня завтра его уже выпишут. Продолжая щелкать кнопкой, он наткнулся на спортивный канал, транслирующий футбол:
— Ну хоть что-то!
В дверь постучали, и Леонидов крикнул привычным властным голосом:
— Входите!
И был сбит с толку, увидев в дверях Анну. Вид у девушки был смущенный.
— Доброе утро, дядь Жень, — робко улыбаясь, поздоровалась она. — Я не знала, захочешь ли ты меня видеть после всего… Но решила — уж лучше я приду и выслушаю все, что ты хочешь сказать, чем ждать и психовать в неизвестности.
— Привет. — Леонидов поставил на тумбочку блюдце с недоеденным тортом. — Стул бери, садись.
Сев рядом с койкой чиновника, Анна некоторое время молча оглядывала палату, сверкающую идеальной чистотой.
— Хорошо у тебя тут… — проговорила она, чувствуя, что выглядит неловко. Смотреть в глаза Евгению она не решалась.
— Вот такое, значит, положение вещей, — сказал он, изредка бросая взгляды на экран телевизора.
— Да уж. Я… Дядь Жень, я ничего не привезла, потому что не знала, можно ли тебе что-то…
— Как там Лев? — вдруг спросил Леонидов.
— Не знаю, — выдавила Иванушкина. — После случившегося я с ним не разговариваю.
Она медленно подняла глаза.
— То, что он сделал, — ужасно. Чтобы вы знали мое отношение ко всему тому, что произошло.
Евгений махнул рукой:
— Чего уж теперь. Я не сержусь, Анют. Может, у него ко мне какие-то старые обиды остались? Просто я так и не понял, за что он так со мной. Но бог ему судья. У христиан ведь принято прощать. И я его простил.
Анна даже слегка привстала со стула, настолько она была ошеломлена.
— Но… В тот вечер сказал, что у вас с ним… в общем…
— Ага, тот самый вечер, — не дал ей договорить чиновник. — Да… Ты меня тоже прости. Я такой пьяный был… Сам не понимал, чего болтал. Вообще ничего не помню.
— Ты сказал, отец не просто так на тебя злился, — напомнила Анна. — У вас вроде произошло кое-что… Я так поняла, из-за денег.
Леонидов откашлялся, словно во время этой паузы выискивал подходящий ответ.
— Нет, Анют, — наконец сказал он. — Не было ничего такого. Я чист перед твоим папой.
Он вновь уставился в телевизор, обронив словно между делом:
— Извини, но мне отдыхать надо. Сил у меня пока еще мало.
— До свидания, — машинально проговорила девушка и вышла из палаты.
Едва выйдя из больницы, она тут же набрала Серкана.
— Что опять случилось? — спросил тот. — Где пожар, что горит?
— Я поеду с тобой в Стамбул, — решительно сказала Анна. — И мы продадим Леонидову этот гребаный дворец!
— Вот это приятно слышать, — восхитился Серкан. — Что повлияло на перемену твоего настроения, позволь спросить?
— Ты понимаешь, он сделал вид, что вообще ничего не было! — с возмущением сказала Анна. — Что он не кидал нас на деньги, не подставлял отца! Мол, просто по пьяни наболтал глупостей. Ни фига он не раскаялся!
— Именно об этом я и пытался тебе сказать.
— А я его еще пожалела, — вздохнула Анна.
— Значит, действуем по плану.
* * *
— Лететь три часа, — объявил Алексей. — Даже чуть больше. Кто к окошку?
— Я, — тут же вызвалась Настя, и Анна молча пропустила девушку.
— Не люблю самолеты, — призналась Леонидова-младшая и, вытащив рекламный буклет из кармашка впереди стоящего кресла, принялась обмахиваться, как веером.
— Не переживай, сейчас кондиционер включат, — сказала Анна, усаживаясь рядом. — А почему ты с отцом не захотела место взять?
— Я и так его каждый день вижу, — фыркнула Настя, поглядывая в окно. — Вон он, уже к какой-то бабе клеится.
Анна выглянула в проход. Действительно, Евгений помогал молодой турчанке укладывать багаж, при этом что-то рассказывая с улыбкой.
— Твой папа знает турецкий? — удивилась Иванушкина.
— Нет, английский. Я читала, что многие турки могут говорить на английском.
Наконец кондиционер был включен, из динамиков зазвучал голос капитана, после чего стюардессы показали, как надевать кислородные маски, и самолет пришел в движение. Настя сунула в уши наушники и, прикрыв веки, откинулась на спинку.
— Извини, что так с отцом вышло, — сказал Алексей вполголоса. — Недоглядел.
— Чего уж там, — ответила Анна. — Конечно, для меня это был шок. Но я все равно его люблю. Как он, кстати?
— Да вроде нормально. На море много времени проводит, читает. И очень переживает из-за вашего разлада.
— Ничего, помиримся, — вздохнула Иванушкина. Ее взгляд скользнул по мигающему значку «курение запрещено», и она усмехнулась: — Представляешь, сейчас вспомнила один момент из прошлого. В тот день мать выгоняла отца из дома, они уже развелись к тому времени. На полу открытый чемодан, папа собирает вещи. Во рту сигарета. Он часто курил прямо в квартире, что дико бесило мать. Так вот, он мне протягивает сигарету со словами: «Подержи, принцесса». Я беру сигарету и укладываюсь в чемодан — я же маленькая, спокойно помещаюсь! Заходит мать и видит картину — я в чемодане с дымящейся сигаретой. Мать кричит отцу: «Выметайся к своим шлюхам!» А я маленькая, не в теме еще, кто это такие, и говорю папе: «Пап, и меня
