спокойно произнесла:

— Вряд ли мы интересуем стрелка.

Бросив на Анну сверлящий взгляд, она прибавила:

— Убийце был нужен только мой сын.

После этого она взяла со столика телефон и набрала чей-то номер.

— Вадик? — заговорила она, когда вызов был принят. — Извини за поздний звонок, нужна срочная помощь. Вышли бригаду к нашему дому…

Через полчаса у ворот дома остановилась карета частной «Скорой», и Леонидова быстро увезли. Все это время директор строительства находился в сознании и даже пытался шутить, требуя выпить. Когда его переложили на носилки, он даже засмеялся, но смех быстро перешел в хрип.

— Вот и посидели, — печально сказала Анна, провожая взором красно-синие огоньки «Скорой», мелькающие в темноте.

Лев объявился лишь под утро. Ничего не говоря, он прошел в гостиную, где все молча пили кофе, и с невозмутимым видом уселся за стол.

— Я знаю, о чем вы все думаете, — он положил руки на стол. — И не собираюсь оправдываться. Ответственность за все, что произошло, лежит исключительно на мне. Вы здесь не при делах.

— Ты эгоистичная сволочь, — устало сказала Анна, не глядя на отца. — Вот уж чего не ожидала от тебя.

— Жизнь все время преподносит нам сюрпризы, — отозвался Лев. Было видно, что слова дочери зацепили его, но он прилагал все силы, чтобы выглядеть безмятежным. — Подай мне сигареты, пожалуйста.

Он кивнул на пачку, лежавшую у чашки Анны.

— Возьми сам. И больше не заговаривай со мной, — сказала она.

Вздохнув, Лев поднялся со стула и, взяв пачку, вынул сигарету.

— Я не собираюсь перед тобой оправдываться, — сказал он, закуривая. — Ты вот злишься на меня, а напрасно. Просто подумай, что я чувствовал на протяжении двадцати лет, принцесса. Каждый день я просыпался и засыпал только с одной мыслью… В конце концов. Насколько я понял, Леонидов ведь остался жив?!

— Да. Благодаря твоей фляге, которую ты ему подарил, — бросила она. Достав из кармана эйрподсы, она засунула их себе в уши, затем включила на телефоне музыку.

— Обиделась, — сказал Серкан, отхлебывая кофе.

— Ничего. — Лев затянулся сигаретой, выпустив струйку дыма. — Пройдет.

— Где ты хоть арбалет достал?!

— Когда есть интернет, это не проблема.

— А ведь это судьба, Лев, — сказал турок. — То, что Леонидов остался жив благодаря твоему подарку. Символизм, если так можно выразиться.

В гостиную вошел Василий, и Анна мгновенно вынула наушники:

— Ну что? Какие новости?! — с тревогой спросила она.

— Все нормально, — сообщил полицейский. — Жить будет. Вот если бы не было фляги…

Он красноречиво посмотрел на Льва, но тот и бровью не повел.

— А с ментами что? — задал вопрос Серкан.

— Вроде все уладили. Леонидов не хочет, чтобы кто-то знал про покушение. Пришлось заплатить врачам, а больше никто не знает. Не считая его мать и дочь. По сути, проблем быть не должно…

— Что ж, прекрасно, — сказал Лев.

Анна издала язвительный смешок.

— Действительно, прекрасно! Может, пойдешь в больницу добьешь его? А то ты недостаточно еще отомстил! Только возьми на этот раз кувалду! Чтобы уж наверняка!

Резко выпрямившись, она выскочила из-за стола и вышла из гостиной.

— Да, разозлили вы ее, — покачал головой Василий.

— Она не простит мне, что я вас упустил, — сказал Алексей, хранивший до этого молчание. — Вы ведь могли Аню стрелой задеть!

— Для этого я брал арбалет с оптическим прицелом.

Алексей уже собрался что-то возразить, но махнул рукой.

Укрывшись одеялом, Анна лежала лицом к стенке, тупо разглядывая незатейливые узоры на обоях.

В комнату постучали.

— Ань! — послышался голос Серкана. — Ты жива там?

— Вскрытие покажет, — хмуро откликнулась она.

Войдя внутрь, Серкан сел на краешек кровати.

— Ладно, хватит дуться, — сказал он примирительно. — Жизнь продолжается, как бы мы ни хотели ее изменить.

— Чего тебе? — не слишком дружелюбно спросила Иванушкина.

— Хотел про Стамбул напомнить.

Анна повернулась к нему лицом:

— А при чем здесь Стамбул?

— Ну здрасте, — искренне удивился Серкан. — Дворец Леонидову продавать. Или ты забыла уже?

Она села в кровати, спустив ноги.

— Только не говори мне, что он по-прежнему хочет его купить.

— Ты не поверишь, но еще сильнее, чем раньше. Я не сомневаюсь, что он понял что-то важное на пороге смерти…

Анна вздохнула:

— Как-то… не очень подходящий сейчас момент для махинаций, тебе не кажется? Человек пострадал из-за нас, в больницу попал, не стал заявление в полицию писать…

— Во как! Тебе его теперь жалко, что ли? — изумился турок.

— Не жалко, но… Надо подождать хотя бы, пока он в себя придет. А то какое-то избиение младенцев получается… Нечестно. И потом, он раскаялся же.

Лицо Серкана стало жестким.

— То, что он по пьяни тебе сентиментальной хрени наговорил — это еще ничего не означает. Ладно, ближе к делу. Я завтра улетаю в Стамбул, чтобы решить все оргвопросы. Леонидов прилетит через пять-шесть дней. Ты — как хочешь.

— А этот уехал? — вдруг напряженным голосом спросила Анна.

— Кто? — не понял Серкан.

— Ну, этот. Отец мой! — в сердцах выпалила она, видя недоуменное лицо турка.

— Нет, здесь. Хочешь по поводу него совет?

— Не хочу.

— А я все равно дам. Перестань ждать чего-то от других, и сразу увидишь, как все меняется в лучшую сторону.

— Ты себе этот совет посоветуй…

Серкан рассмеялся:

— Значит, жду вас в Стамбуле.

* * *

После того как Евгения Леонидова увезли в больницу, в доме чиновника воцарилась холодная тишина. Наталья Борисовна приготовила завтрак, но Настя едва притронулась к нему. Сидя на диване, она с молчаливой напряженностью что-то выискивала в телефоне.

— Гляжу, ты на учебу не особо торопишься, — заметила Леонидова-старшая, убирая со стола. — Или снова к третьей паре?

— Ба, а что… правда, что наш папа взятки берет? — тихо спросила девушка.

— Я не лезу в его служебные дела, — не задумываясь, ответила она. — Тем более, не забывай, какой пост занимает твой отец. Чем больше популярность, тем больше завистников и неадекватов. Ты поменьше читай всякой ерунды в интернете.

— Это тяжело, — заметила Настя. — Я ведь не в лесу живу, с друзьями общаюсь. Все в теме, что вокруг происходит.

— Скажешь, отец себя плохо чувствует.

— Да уж, — пробормотала девушка. — Сложно поверить, что со стрелой в груди можно себя чувствовать хорошо.

— Не преувеличивай, — одернула ее Наталья Борисовна. — Папе намного лучше, наконечник всего на пару сантиметров вошел в тело. Вот если бы пять-семь — тогда все. А вот то, что он отказался ход этому делу давать — идиотство высшей степени!

Настя закрыла все страницы на телефоне и вздохнула.

— Ба, прости, но ты ни фига в пиаре не понимаешь, — сказала она с авторитетным видом. — Ему нельзя быть замешанным в такие скандалы.