краю стола, и пальцы до боли впиваются в морозную корку. Холодно. От каждого вздоха идёт пар, но близость не согревает Рину. Граф достаёт зажигалку и подносит огонь к коже девушки. Сначала она не понимает, что за резкая боль уколола её ягодицу. Граф щёлкает вновь, Рина оборачивается. «Нет, он не мог так… Он не мог…» Маленькое пламя заполоняет тёмный сарай, и Рина вновь чувствует жгучий укол на своей коже. Ей не больно — ей страшно.

Граф довольно мурлыкал себе под нос песню. То, что Рина идёт рядом, бледная, молчаливая, понурив голову — его, казалось, не заботило. Девушка не разделяла довольного настроения графа. Всё внизу ныло после резких толчков, на ягодицах появились ожоги, и каждое соприкосновение с тканью штанов приносило боль. Девушка боялась представить, какими болезнями ей обернётся интимная близость на морозе. Она чувствовала себя подавленно и разбито, будто из неё высосали все соки.

Виктор заперся в кабинете с папками и кипами документов. Когда они дошли до дома, он коротко бросил девушке, что будет занят до ночи, и чмокнул в щёчку на прощание. Граф сделал вид, что не заметил общую растерянность и смятение Рины. Она же поплелась в свою комнату, иногда чуть водя руками, словно искала опору. У дверей её встретил обеспокоенный взгляд Михаила, но страж ничего не сказал. Девушка вошла в комнату, не сняв пальто, и села на кровать. Она сидела, оцепенев, пока не раздался стук в дверь.

Рина медленно встала и открыла её.

— Горячий чай для вас, Рина. Я видел, что вы вернулись с прогулки. Выпейте, вам станет легче.

Рина молча кивнула и приняла кружку у Михаила. Не сказав ни слова, она закрыла перед ним дверь. И вдруг расплакалась, сама не понимая, от чего. Она держалась — пусть ей было больно, унизительно, страшно. Но она не плакала. Но эта кружка чая — простой жест заботы от чужого человека… Рина не сдержалась. Сбросив вещи, она залезла в душ и добрых полчаса варилась в кипятке, попутно глуша рыдания. Наконец, девушка выключила воду и нырнула в полотенце. Душевая клубилась паром, стало трудно дышать, и девушка поползла в прохладу своей комнаты. Чай был чуть тёплым, но от него становилось лучше. Рина медленно глотала заботу и доброту, понемногу приходя в себя. Ей нужно было всерьёз обдумать происходящее, но сил на это не оставалось. Она отставила чашку и заснула прямо так, в полотенце.

Граф пришёл за полночь. Девушка мирно спала, а в луче от света коридорных ламп, тронувших её лицо, Виктор разглядел, как Рина чему-то улыбалась во сне. Он тут же почуял что-то и взглянул на чашку. Постучал пальцем по ней и цокнул языком. Надо же, Михаил использовал свою силу. Виктор нахмурился, девушку решил не будить. Тихо прикрыл дверь и направился к Михаилу.

Страж слегка дремал, сидя на диване в гостиной.

— Михаил! — грозно окликнул Виктор. Тот вздрогнул. — Я не потерплю, чтобы ты использовал силу в отношении Рины.

— Но Виктор, девушка была так бледна и сама не своя… Я лишь хотел ободрить её.

— Ты меня услышал? Я. Не. Потерплю.

— Да, сэр.

— Отлично. На сегодня ты свободен.

Граф ушёл в свою комнату, а Михаил тяжело вздохнул и побрёл в сторону домика для слуг.

В служебном доме, что прятался за хвойными лапами и уходил под землю на 10 метров вглубь, тоже произошли перемены. После получения титула, граф избавился от стражей, заменив их вновь отобранными кадрами из армии Лангрии и несколькими женщинами на случай, если Рине нужна будет личная помощь по женским вопросам. Граф не доверял той охране, что предоставлял дворец, — ведь некогда они служили Президенту, и граф осознавал, сколь мала будет их преданность новому правителю. Более того, опасался получить удар ножом во сне или за завтраком. Поэтому граф провёл отбор стражей среди военных, обученных бойцов.

На военную службу Лангрии отбирали не всех. Только тех юношей и мужчин, которые набрали высшие баллы проходных экзаменов. Они включали в себя три единоборства, задания на выносливость, разведку, полосу препятствий и воздействие силой. Это была своего рода психологическая проверка и, пожалуй, главная. Командование проверяло, хватит ли внутреннего стержня солдату, чтобы устоять перед магическим воздействием, к которому нередко прибегали противники Лангрии. Это также и означало, что ближайшие предки новобранцев сами обладали силой, и передали по наследству магический след своим пра-пра-правнукам.

Теперь в доме графа вели службу десять стражей — семь мужчин и три женщины, среди которых оказался и Михаил. Первым его заданием по прибытии в дом было избавиться от тела Анора так, чтобы другие стражи об этом не узнали. Только Михаил знал, что Виктор сам разделался с Анором, и его тело хранилось в подполе гаража. Виктору не нравилось, как он смотрел на Рину, да и дружба с Крисом была поводом не доверять бывшему стражу. Лес графа умеет хранить тайны — тело Анора Михаил запрятал так глухо, что ни одна ищейка не обнаружит его след. Конечно, Виктору пришлось повозиться, чтобы замять это, ведь Анор как никак обладал силой, а носителей всё же оберегали. И всё же он постарался сделать всё, чтобы Рина забыла о стюартах, в том числе и об убийстве Криса, но, к удивлению графа, девушка сама не поднимала этот вопрос.

Михаил пришёл на службу к графу после их сговора о свержении Президента. Огромный послужной список, регалии и правительственные награды. Он был генералом военного управления, а после переворота рьяно принял сторону Виктора. Графу льстила преданность Михаила, ведь он был наслышан о нём и его заслугах перед страной. Случилось это почти сразу после Волчьей Луны. Михаил не только помог организовать события, но и сразу же стал преклоняться перед Виктором. А Виктор тогда упивался новым положением и тем, как всё удачно складывается, он восхищался собой, и ему в голову не приходило и мысли сомнения о том, почему военный генерал пришёл к нему просить пост личного охранника. Виктор считал, что даёт Михаилу повышение — ведь нет престижней должности в стране, чем личная стража самого Президента. Михаилу это и нужно было.

Михаил прошёл в свою комнату. Граф выделил ему отдельные от других стражей покои. Прежде он проверил камеры видеонаблюдения, раскиданные по дому и территории поместья, а после лёг в кровать. Михаил устало вздохнул и прикрыл глаза. Но он не спал, а лишь слабо улыбался своим мыслям. Знал бы только граф, отчего в этот поздний час улыбается его личный страж.