Шрифт:
Закладка:
– Холли сказала, что я гомофоб.
– Ты не гомофоб.
Бум. Без преамбулы. Только реальный разговор, реальная поддержка, в режиме реального времени.
– Я так не думаю. Возможно, когда-то я как-то бестактно выразилась? Да, так и было. Со всеми бывает. – Я думала об этом. – С тобой, пожалуй, не бывает. Она говорит с тобой, значит, тебя она гомофобом не считает.
В колледже сексуальная ориентация Холли не обсуждалась. Она встречалась с парнями, а потом, насколько мне известно, не делала никаких признаний.
– Только что она была в Нью-Йорке одна, и вот уже она вместе с Роузи, – сказала Кэти.
В ее голосе слышалось такое же разочарование, какое чувствовала я.
– Ладно, Кэти, все это совершенно бессмысленно.
Ощущение было такое же, как когда отец кричал на меня, а я чувствовала, что мне никуда от этого не деться, и если пыталась защищаться, его гнев только усиливался.
– Хочешь заставить ее поговорить об этом?
– Заставить? Ты пыталась заставить Холли что-нибудь сделать?
– У тебя будет время в машине. Возможно, вы сможете поговорить. Вы будете нужны друг другу.
Кэти казалась измученной.
Я замерла.
– Что происходит?
– У меня закончилась ремиссия.
В ее голосе слышалась притворная бравада девушки, которой плевать на то, что ее не взяли в группу поддержки. Она все равно будет крутить «колесо».
Я вцепилась в телефон.
– О, Кэти.
Я натянула рукава свитшота на ледяные руки. Я знала, что это случится, петехии, красные отметины у нее на бедрах.
– Как в прошлый раз, да? Они сказали, что все будет как в прошлый раз?
Я уже мысленно планировала. Нужно будет купить ей охлаждающую шапочку для волос. И на этот раз мы не забудем заранее попросить лекарства от тошноты. Леденцы «Дум-дум», только красные и малиновые. Надо будет запастись рисовыми хлебцами от расстройства желудка. Мои мысли метались, тело рвалось к Кэти, чтобы начать процесс ее спасения.
Я услышала женский голос. Кэти сказала:
– Сэм, мне пора. Медсестра здесь. Мне нужно принять душ, а потом сдать анализы.
– Подожди. Мне нужно больше информации.
В моем голосе слышалось страдание. Это не был голос уверенного в себе человека. Это был голос человека, который знал, что на этот раз все будет по-другому, хуже.
– Пока ничего неизвестно. Как только узнаю больше, я тебе позвоню.
– Я еду домой, – сказала я, вставая и отодвигая стул к стене. – Я постараюсь приехать как можно быстрее. Просто возьму Арахиса и поеду.
– Не гони, – сказала она. – Мне нужно идти.
Телефон умолк.
В дверь постучали, и Грифф просунул голову.
– Как вы себя чувствуете?
Взгляд у меня был дикий, я сказала:
– Мне очень жаль, что мы притащили все это в ваше «Пристанище». Можно я упакую все, что нужно Арахису, чтобы завтра рано утром мы могли отправиться в дорогу?
Грифф сказал спокойным голосом:
– Все готово. Сегодня вечером ему дадут последнюю дозу лекарств и поставят капельницу. Я скажу, чтобы их с Лосем выкупали и чтобы к утру они были готовы. Вас трое. Вы сможете ехать всю ночь.
– Что я могу сделать? – Голос у меня дрогнул, но я повторила еще раз. – Что я могу сделать?
Гриффин немного помолчал, а потом осторожно сказал:
– Давайте-ка отвезем вас обратно в домик.
Глава 20
Ты только не злись
Я выпрыгнула из фургона и, спотыкаясь, по мелкому гравию добралась до крыльца домика. Дверь заела, и мне пришлось пнуть ее, поэтому, когда она открылась, я ввалилась внутрь. Саммер мыла в раковине чашку, а Холли складывала белую футболку.
– Я только что говорила с Кэти. – Голос у меня звучал громко и отчаянно. – Холли! – Я произнесла ее имя как точку касания, чтобы взять под контроль свои эмоции. – У нее закончилась ремиссия.
Спокойная реакция Холли, ее быстрое моргание подсказали мне, что она уже знала о Кэти. Отлично. Я поняла, что мне все равно. На самом деле, если она была в курсе, значит, перед нами стоит общая задача выбраться отсюда с минимумом шума и разно- гласий.
Моя сумка лежала на полу – я запихнула в нее свитшот и джинсы, которые носила накануне. Туалетные принадлежности были в ванной. Завтра они мне понадобятся. Что еще можно сложить?
– Белье мы снимем завтра? Я выпишу нас и сразу заплачу. Кто-то должен съездить в Канаб и купить воды и еду в дорогу.
Саммер поставила чашку и сказала:
– Я могу съездить. Привезу кофе. Что-нибудь поесть. А вы, девочки, рассчитайтесь и займитесь собаками.
– Хорошо. Да, Саммер. Спасибо. Было бы здорово. Холли? Что тебе сказала Кэти?
– Ничего существенного. Думаю, она сама очень мало знает.
Я вспомнила, как мне было важно знать, кому Кэти позвонила первой, когда все это началось. Что за мелочность. Какая пустая трата времени. В прошлом, когда случались кризисы – Мэдди сломала руку, Джефф обнулил наши счета, – всегда было чем заняться. Ехать в травмпункт, вернуться к работе. Я могла делать, делать, делать вместо того, чтобы чувствовать. Сегодня мне было нечем себя занять. Кэти была тяжело больна, пропасть между Холли и мной не исчезла, и от больницы, куда нам предстояло доставить Арахиса, нас отделяли тысячи километров.
– Как Роузи? – спросила я, и лицо Холли порозовело.
– Она чувствует себя хорошо.
Я кивнула.
– Мне нужно чем-то заняться.
– Знаю. Прямо сейчас мы ничего не можем сделать. Завтра мы отправимся в путь и будем ехать.
– Гриффин нам поможет. Арахис закончил лечение. Он уже не на карантине. Гриффин знает, что нам необходимо взять в дорогу.
– Хорошая работа, Сэм.
В деловитом лице Холли было меньше жесткости, больше внимательности.
Мое щенячье сердце, жаждущее хозяйского одобрения, екнуло и радостно забилось, умоляя о еще одном поглаживании по головке.
Вечер мы провели спокойно. Даже Саммер была подавлена. Она снова предложила нам травки, но не настойчиво. Мы заказали пиццу. Съели ее в молчании. Холли изучала гугл-карты, надеясь сэкономить минуты в дороге. Мне не хотелось ни с кем разговаривать, кроме моих спутниц. Не было никакого желания связываться с Дрю, писать Мэдди и разбираться с ее переживаниями или общаться с лошадьми. Мне хотелось, чтобы наступило утро.
Когда мы погасили свет, я слышала каждый шорох и вздох, пока мы по очереди спали, просыпались, ходили ночью в туалет. Когда утреннее солнце осветило домик, я перевернулась на бок и увидела, что Холли уже нет. Я посмотрела на часы в телефоне. Нервозность уменьшилась, я стала более
