Шрифт:
Закладка:
– Я пойду с тобой. – Мэдлин соскочила с кровати и пристроилась за Фрэнсин, стараясь держаться к ней как можно ближе.
Их дыхание казалось им ужасно громким в тишине ночи, когда они подошли к двери ванной. Мэдлин взяла Фрэнсин за руку и сжала ее так крепко, что сестра поморщилась.
Чувствуя, что у них сжались горла, а животы сводит от ужаса, они заглянули в темную ванную. В темноте все выглядело как прежде: исправный унитаз, ванна на ножках в виде орлиных когтей, сжимающих шары, светлая душевая занавеска, умывальник с зеркальным шкафчиком над ним. Дверца шкафчика была чуть-чуть приоткрыта, отражая льющийся из спальни тусклый свет.
Из-за душевой занавески донесся свист. Приглушенный. Немелодичный.
Фрэнсин застыла.
– Ты слышала? Он там, – прошипела она.
– Я ничего не слышала, – голос Мэдлин дрожал.
Фрэнсин отметила про себя, что сестре не надо было объяснять, кто такой Он.
Подавив рвущийся из горла крик, она пошарила по стене, ища выключатель. Люминесцентная лампа загудела и замерцала, осветив ванную, оформленную в белых тонах.
– УБИРАЙСЯ ИЗ МОЕГО ДОМА! – завопила Фрэнсин, не в силах и дальше выносить это нарастающее напряжение. – Убирайся! Тебе тут не рады!
Из ванны донеслось долгое шипение. Душевая занавеска взвилась и неистово заколыхалась, затем из-за нее вырвался холодный воздух, пронесся мимо двух женщин и вылетел в открытое окно спальни.
В комнату возвратилась глубокая пульсирующая тишина… затем послышалось: кап, кап, кап…
Затем тишину разорвало хихиканье.
– Перестань! – вскричала Фрэнсин, в ужасе уставившись на сестру, когда хихиканье перешло в безумный хохот.
Мэдлин покачала головой, не в силах остановиться, и показала на ванную.
Фрэнсин повернулась. И увидела в зеркале отражение Бри, сидящей на окне ванной.
– Бри! – Фрэнсин повернулась в то самое мгновение, когда маленький призрак ухмыльнулся и исчез. – Перестань, Мэдди! – крикнула она.
По лицу Мэдлин текли слезы.
– Я думала… Я думала… – Она шумно втянула в себя воздух, затем вновь залилась истерическим смехом.
Фрэнсин дала ей пощечину.
Мэдлин уставилась на нее, широко раскрыв глаза. Ее смех затих.
– Извини, – прошептала она. – Я не понимаю, что на меня нашло.
И тут Фрэнсин сделала нечто такое, чего не делала никогда. Она обняла сестру.
– Мы это преодолеем, – прошептала она, когда Мэдлин заплакала. Фрэнсин чувствовала, что сестра дрожит, как и она сама. Что-то по-прежнему наблюдало за ними – она это чуяла. По спине у нее бегали мурашки: она боялась, что это злой дух Джорджа Туэйта, и знала, что не сможет продолжать в том же духе. Ей надо выяснить, чего он хочет, и избавиться от него – и она знала, с чего необходимо начать.
Прошла долгая минута; Мэдлин отстранилась и вытерла слезы с лица.
– Прости, что я не верила тебе. Я никогда не думала, что Бри реальна, но теперь с этими синяками и… и… – Она показала рукой на ванную, и по ее лицу опять потекли слезы. – Теперь мне все время кажется, что мне надо просить у тебя прощения. Похоже, все, что я думала, все, что я делала, оказалось неправильным.
– По́лно, ты не сделала ничего плохого. – Фрэнсин подвела Мэдлин к своей кровати и села рядом с ней, пытаясь не морщиться, когда Мэдлин схватила ее за руку и своими длинными накрашенными ногтями впилась в ее ладонь. И посмотрела на свою легкомысленную, сумасбродную, пустоголовую сестру с приливом нежности, что бывало с ней редко.
– Хочешь чаю? – спросила она.
После того как она уложила Мэдлин в кровать в ее комнате, Фрэнсин еще долго не могла заснуть. Как только она легла снова, на кровать запрыгнула Тибблз; но вместо того чтобы потереться о ее предплечье и уснуть, кошка уселась на краю кровати и уставилась на ванную.
Тени в комнате колебались, и Фрэнсин чудились всякие ужасы: крючок на двери спальни казался опасно острым, одежда в открытом гардеробе висела, как содранная кожа, старое пятно от протечки на потолке стало похожим на грозно расползающийся синяк.
Ощущение, что за ней кто-то следит, все усугублялось. Ее внимание то и дело возвращалось к старинному портрету, висящему напротив кровати. У него был довольно причудливый вид – он изображал некоего предка Туэйтов, побывавшего на Ближнем Востоке. Фрэнсин всегда нравился этот портрет, он казался ей таким экзотическим в противоположность ее собственной размеренной жизни… Но теперь у нее было такое чувство, будто глаза этого путешественника из Викторианской эпохи прикованы к ней, похожие на две дыры на холсте, в которых пылает злоба.
А Тибблз продолжала сидеть на краю кровати, словно страж, не сводя глаз с ванной и видя там нечто такое, чего Фрэнсин не видела, – и была рада, что не видит.
Наконец уснув, она металась и ворочалась, дыша с трудом, как будто что-то сидело на ее груди, выдавливая из нее жизнь.
Глава 16
Услышав, как заработал двигатель фургона Констейбла, Фрэнсин сразу же взялась за дело. Быстро заглянув в комнату Мэдлин, чтобы удостовериться, что сестра все еще спит, она поспешила спуститься на первый этаж и выйти из дома, даже не позавтракав. И, торопливо побросав в тачку лопату, вилы и садовые ножницы, направилась в сад.
День был пасмурный, чувствовалось, что позже пойдет дождь. Погода, идеально подходящая для того, чтобы перекопать сад.
Фрэнсин стояла, уперев руки в боки, и хмурилась. В тишине ночи выводы, к которым она пришла, казались вполне логичными, но теперь, глядя на лежащую в тачке лопату, Фрэнсин почувствовала, что начинает сомневаться. Она прикусила губу и покачала головой. Ей не будет покоя, пока она не проверит каждую клумбу и каждую грядку в саду. Даже если это ничего не даст, она хотя бы сможет отбросить одну из имеющихся версий.
Испытывая сожаление, Фрэнсин начала копать грядку, на которой рос пурпурный паслен.
Она копала и выдергивала растения, копала и выдергивала. Ее руки и спина начали ныть, когда она раскопала грядку со зверобоем, затем разорила ромашковую лужайку и наконец обратилась к луноцвету.
Она опустила взгляд на выдернутые из земли растения и подумала, что их корни похожи на испачканные руки скелетов, а листья уже начинают вянуть. Нос сморщился от неприятного запаха, исходящего от поврежденных корней.
Луноцвет. Цветок Элинор Туэйт. Каждое полнолуние она будила Фрэнсин глубокой ночью, чтобы вместе с ней посмотреть, как его цветки распускаются словно для того, чтобы восславить лунный свет. Это был их тайный ритуал. Ради этого Фрэнсин следила за фазами луны и в ночи полнолуния не спала, а только притворялась спящей, пока
