тех часах, которые она провела среди них, – как правило, прячась от Мэдлин. И здесь с ней всегда находилась Бри. Этот лабиринт был создан сотни лет назад, и в нем имелось множество тайных закоулков. Ей хотелось, чтобы к ней вернулось то смутное воспоминание, в котором перед нею предстала живая Бри. Но оно не возвращалось, и Фрэнсин видела перед собой только то, что уже успела запомнить.

Вздохнув, она принялась обрезать ближайшую стену.

– Фрэнсин?

Она в испуге уронила ножницы для обрезки веток и обернулась. Убрав со лба выбившиеся из прически пряди, посмотрела на Мэдлин, которая стояла, нерешительно ломая руки и глядя то на сестру, то на изуродованный сад.

– Что стряслось? – устало спросила Фрэнсин.

– Ничего не стряслось. Я просто хотела тебе что-то сказать.

– Ну? – отозвалась Фрэнсин, видя, что сестра продолжает обводить взглядом сад, озадаченная произведенным в нем опустошением.

– Я позвонила Себастьяну. Хотела попросить у него совета… относительно нашей проблемы с призраком, – добавила Мэдлин, когда Фрэнсин непонимающе уставилась на нее.

– И что?

– По его словам, это заблуждение, что привидения часто появляются в тех местах, которые были им хорошо знакомы при жизни. Большинство призраков остаются в нашем мире потому, что их смерть была тяжелой, и появляются там, где они умерли. Он сказал, что именно поэтому их так много в больницах, где люди умирают, и что по той же причине их так часто видят там, где произошли аварии или убийства.

– А мы понятия не имеем, где именно умер Джордж, – заметила Фрэнсин и, подобрав уроненные садовые ножницы, снова начала обрезать рододендроны.

Мэдлин продолжала в нерешительности стоять на месте, и было видно, что ее мучает какая-то неотвязная мысль.

– По-моему, он ошибается, – сказала она.

С нарочитым вздохом Фрэнсин повернулась к ней опять.

– Насчет чего?

– Я знаю, что отец – Джордж – находится здесь. – Мэдлин удивленно моргнула, услышав свой уверенный тон. – Я знаю, что это он.

– Если твой бывший муж прав, то этого не может быть, – возразила Фрэнсин, охваченная духом противоречия, хотя на самом деле она была целиком и полностью согласна с сестрой.

– Подумай сама, Фрэнсин! До этого у тебя здесь обитала одна только Бри, и больше в доме не было никаких привидений, ни дружелюбных, ни враждебных.

– Это не так. У меня есть призрачная кошка по имени Тибблз, которая спит на моей кровати каждую ночь. Кроме того, сквозь стены моей спальни проходит старик в цилиндре, а еще есть беременная женщина с маленьким мальчиком. До твоего приезда я видела их каждую ночь.

– Тибблз? – ошеломленно повторила Мэдлин.

Фрэнсин сдвинула брови.

– Да. Это имя, которое я ей дала.

– Тибблз был не кошкой, а котом. Моим котом. Когда мне было восемь лет, он пропал.

– Что? – Фрэнсин в недоумении уставилась на сестру. – Но у нас же никогда не было кота. У нас вообще никогда не было никаких животных, кроме Маккаби, коз и кур. – Когда Мэдлин было восемь, ей было двенадцать, и она ни за что не забыла бы, если б в доме жил кот.

– Я нашла его в лесу. Кто-то ранил его, и я его вылечила, но он никогда не заходил в дом. Он жил на кладбище, а потом вдруг исчез и больше не возвращался. Я думала, что кто-то забрал его к себе домой. – У нее сморщилось лицо. – Мне не приходило в голову, что он умер. Бедный Тибблз…

– Тогда откуда я узнала его имя? – спросила Фрэнсин.

– Я рассказала тебе о нем. Я хотела, чтобы ты помогла мне кормить его, но ты отказалась приближаться к кладбищу.

Фрэнсин осмыслила это.

– Интересно, что с ним сталось.

– Вероятно, его съела лиса, или что-то еще в этом духе. – Мэдлин печально вздохнула и покачала головой, глядя на растения, вырванные из земли. – Мама рассердилась бы на тебя за то, что ты сделала такое с ее садом.

– Это мой сад, – возразила Фрэнсин. – И я буду делать с ним то, что хочу.

– Почему? У тебя здесь что, случилось нашествие кротов или что-то типа этого?

– Нет, я… – Фрэнсин запнулась, ища правдоподобное объяснение. Но такого объяснения не находилось. – Я заметила, как много здесь ядовитых растений, и решила избавиться от них, – солгала она из чистого упрямства. Это звучало почти правдоподобно, и Фрэнсин порадовалась тому, что так быстро смогла что-то придумать.

Мэдлин сощурила глаза.

– Вздор. Ты что-то ищешь. Я знаю, ты считаешь меня дурой, но я наблюдала за тобой. Ты перекопала даже лужайку, а я отказываюсь верить, что она была ядовита.

– Нет, она не ядовита.

– Ты ищешь их тела, верно? Ты считаешь, что Джордж убил наших сестер. – В ее голосе звучало торжество, и Фрэнсин показалось, что сейчас сестра в восторге захлопает в ладоши и, ликуя, скажет: «Я же тебе говорила!»

Фрэнсин фыркнула и снова начала обрезать ближайший рододендрон, явно давая понять, что разговор окончен.

Мобильник Мэдлин зазвонил и почти сразу замолчал. Она посмотрела на экран и улыбнулась, как кошка, получившая порцию сливок.

– Мне нужно ответить, – рассеянно произнесла она и, осторожно пройдя среди выдернутых из земли растений, отошла на такое расстояние, чтобы ее не было слышно.

Фрэнсин повернулась и пристально посмотрела на сестру, затем оглядела то, что осталось от ее сада. Она абсолютно ничего не нашла и ни на йоту не приблизилась к ответу на вопрос о том, что произошло в тот вечер и в ту ночь, однако не могла отделаться от уверенности в том, что Джордж убил девочек. Мэдлин смогла установить только одно – то, что он закопал их тела не в саду. Она устала от постоянной каши в голове от безумных теорий относительно того, что могло произойти, возникающих несмотря на то, что у нее почти не было фактов. Ключ к загадке существовал, но Мэдлин понятия не имела, к какому замку подходит этот ключ, потому что в голове у нее имелось множество замков.

Она вздрогнула, выйдя из своих мрачных дум, когда ее предплечья коснулась чья-то рука. Мэдлин повернулась и уставилась на Констейбла неподвижными покрасневшими глазами.

– Думаю, вы зашли слишком далеко, – сказал он. – Я не понимаю, почему вы уничтожаете ваш сад, но это не может продолжаться.

Это ж надо – сначала к ней прицепилась Мэдлин, а теперь к ней добавился и Констейбл, и это тогда, когда ей хочется только одного – чтобы ее все оставили в покое…

– А кто вы такой, чтобы говорить мне, что мне можно, а что нельзя делать с моим садом? – огрызнулась Мэдлин. – Я буду делать то,