И кто был невыносимее, Раз или Лаэрт? Чертовы братья — Найдер сказал бы про них так и оказался прав.

— Я так ясно вижу себя там, — услышала Рена лёгкий смех незнакомки, сделав шаг к разговаривающим. — только запаха моря нет.

— Это для того, чтобы вы захотели оказаться… — Лаэрт посмотрел на белую табличку под картиной. — На берегу Белого залива. Долг художника или писателя — показать, каким бывает мир, если выйти за порог, а долг смотрящих и читающих — сделать шаг.

Девушка снова рассмеялась, но глаза остались серьёзными — она посмотрела на Рену, остановившуюся рядом, как на соперницу.

— Дан Адван, вы не в ту сторону сделали свой шаг. Позвольте, мы продолжим наш разговор, — Рена улыбнулась незнакомке и, взяв Лаэрта под руку, потянула его дальше. — Вы хотите встретиться с братом, но решили убежать от меня?

Она выпустила руку учёного и встала напротив. Предательская лямка на платье снова начала потихоньку съезжать. Адван пожал плечами:

— Я взял паузу, прежде чем ответить. В мире нет правила, которое велит отвечать сразу же. Хорошо, — Лаэрт кивнул. — Почему я не пришёл к Киразу? Я уже говорил: я понимаю, что он не хочет говорить со мной, и у него есть поводы не встречаться. Что было бы со мной, если бы я появился на пороге его дома? Я знаю, как Кираз может быть опасен, — последние слова прозвучали невыносимо печально, и сам Лаэрт разом поник, точно вспомнил что-то ужасное.

Наверное, он говорил о поезде, но Рене показалось, между братьями было что-то ещё, о чём она не знала. Что же произошло, почему Лаэрт называл Раза опасным? Тот ни словом не обмолвился — только о своей наивной вере и предательстве. Может, Феб всё-таки прав, и у каждой истории действительно есть две стороны? И нельзя верить одной, не узнав другую?

— Поэтому я поспешил исчезнуть в поезде — как бы ни хотелось мне увидеть Кираза, прежде чем слепо бросаться вперёд, нужно вооружиться фактами. Дайте мне их, Рена. Почему вы следили за мной? По поручению Кираза? Чего он хочет? А ещё — чего хотите вы, Рена?

Девушка перевела взгляд на картину. Когда кто-то спрашивал о её желаниях? Память никак не могла вспомнить — то был вопрос не дней и месяцев, а лет.

— Почему я должна отвечать? Это вы хотите встретиться с братом, так дайте ответы первым. Как вы могли начать свои опыты на нём? Неужели вам мало его жертвы, теперь вы хотите всем дать свой «дар»?

— Вы не знаете, о чём говорите, — раздражённо ответил Лаэрт, дёрнув рукой.

Он не закончил — к нему опять подскочил газетчик.

— Дан Адван, разрешите представиться, я…

Оттолкнув его локтем, второй поспешно произнёс:

— Издание «Научное зеркало», — он пригладил тонкие усики, словно этот жест должен был подчеркнуть статус газеты. — Позвольте задать вам несколько вопросов.

Первый газетчик выглянул из-за его спины и с любопытством уставился на Рену.

— Задавайте, — устало откликнулся Лаэрт.

Вопроса ещё не прозвучало, но первый уже начал что-то строчить в блокноте.

Рена посмотрела налево, направо. Это интервью было очень некстати — лучше ей не показываться рядом с Адваном. Но думать об этом стоило раньше, когда она соглашалась идти с ним в людное место, а не сейчас, когда скрыться уже было негде.

— Правда ли, что вас выдвигают на должность в научном совете?

— Нет, куда мне, — Лаэрт закатил глаза.

— Хотите ли вы сказать этим, что научный совет не поддерживает вас?

— Три моих проекта финансирует совет — о нет, его поддержки мне хватает.

— А то, что вы собираетесь представить министрам на Дне прогресса?..

К ним подскочила девушка в строгом, наподобие мужского, костюме. Даже не оторвав взгляда от блокнота, она спросила, глотая окончания:

— Дан Адван, кажется ли вам, что вас обделяют вниманием? Как вам известно, Кион в равной степени считают столицей и наук, и искусств. Чувствуете ли вы, что кионцам интереснее искусство, а не наука?

Подскочила ещё одна девушка с таким же блокнотом в руках — наверное, из того же издания — и поддержала вопросом:

— Считаете ли вы, что в искусстве нет необходимости, и Кион должен идти по пути развития мысли?

Лямка опять сползла вниз, оголяя плечо. Рена вспомнила наставления матери: та бы мигом сказала, что это непозволительно, у приличной девушки такое просто не может случиться. В Кионе были совсем иные нормы приличия — даже скорее они отсутствовали вовсе. И всё же нравоучения, которые в неё вбивали годами, заставили сейчас смутиться.

Наверное, Лаэрт заметил смущение девушки — он сделал небольшой шаг в сторону, спиной закрывая её от газетчиков и разведя руки, шутливо произнёс:

— Наука делает кионцев богами, а искусство — людьми. Я свой путь выбрал, как вы знаете.

Раздалось несколько смешков.

— Вы хотите сказать, что считаете себя сродни богу? — послышался цепкий голос строгой женщины в очках, неожиданно появившейся сбоку.

Рена быстрым движением поправила лямку и встала рядом с Лаэртом. Хотелось скосить глаза и посмотреть на него долгим, внимательным взглядом. На ум приходил один вопрос: это она слишком глупа, чтобы понять, что Адван из себя представляет, или он слишком сложен, чтобы дать отгадку?

— Ну что вы, мне нужен ещё десяток лет для этого, — учёный самодовольно улыбнулся.

— Чем вы занимаетесь сейчас? — спросил газетчик, появившийся первым.

— Девять дней, и вы всё узнаете.

— Почему вы держите свою работу в тайне? Опасаетесь конкуренции? Научного совета?

Сбоку влезла девушка в ярко-жёлтом, как оперение канарейки, платье. Тоненьким голоском она спросила:

— Дан Адван, расскажите о вашей спутнице, что вас связывает?

Газетчики тут же уставились на Рену жадными взглядами. Двое или трое что-то поспешно записали.

— Ничего, — Лаэрт ослепительно улыбнулся. — Это чужая мне девушка. Но сегодня я забираю её.

Он схватил Рену за локоть и потянул в сторону. Газетчики стайкой двинулись следом, засыпая вопросами, но Адван только отмахнулся от них, торопливо взял верхнюю одежду и выскочил на улицу.

Посмотрев в обе стороны шумного проспекта, он спросил:

— Знаете, Рена, как бы я назвал свою жизнь?

Девушка мотнула головой, продолжая застёгивать пальто.

— Какой-то сраный цирк. Именно так, все три слова должны быть вместе и именно такие грубые. Я просто хочу работать, но каждый день превращается в идиотское шоу — то устроенное гильдией, то газетчиками.

— Разве нельзя это прекратить?

Вместо ответа Лаэрт спросил:

— Рена, как насчёт поужинать? В двух улицах отсюда открылся новый ресторан, там подают вино со всех уголков Арлии.