Они были самыми близкими людьми для Лаваисов. Они всю жизнь были друзьями. Они развивались в отдельном круге, в мире протестантизма – уникальном мире, в котором все семьи побывали в бегах. По всем этим причинам они с самого начала знали о тайне Дэзи. Что может быть лучше, чем гнездо еретиков, чтобы спрятать католичку, дочь Ее Величества королевы и солдата папы?

Это был целый рой «безбожников», метавшихся между Парижем и Лораге: потомки мадам Терсон де Паллвиль, сестры отца Эммануэля; мой дед, старый полковник Соль де Маркэн; его жена Полин де Буффар-Мадиан, дочь бывшего эмигранта из полка Конде. Современниками зуавов были эти двое кузенов: Адриан Соль де Маркэн и его сестра Матильда, вышедшая замуж за Анри де Жинесте-Нажака, близкого родственника Гарревака. Во Франции все было довольно просто после прихода Реформации: все кальвинисты женились друг на друге. Это меньшинство – всего лишь обширный семейный круг.

С самого первого дня Матильда и Анри стали надежной и доброй семьей для зятя Эммануэля. Эмиль Берто усыновил их в первые дни своего брака с Лаурой де Лаваис, во время нахождения в Тулузе[408]. Скромного происхождения (его отец Жан был клерком в коммерческом суде в Кот-д’Ор) бургундский офицер обнаружил, что эти протестанты не обладали высокомерием знати и некоторых буржуазных католиков, развлекаясь тем, что оскорбляли людское тщеславие.

Анри, мой прапрадед, – чисто протестантский предприниматель, как вскоре его опишет Макс Вебер. Он был прирожденным организатором, предпринимателем и тружеником, страстным любителем прогресса, эклектиком, которому нравилось заниматься всем: архитектурой, изобразительным искусством, агрономией, химией и т. д. Часть года он посвящал своей винокурне в Лораге, которая поставляла алкоголь братьям Гет для их ликеров на основе мятного масла. Он путешествовал по Европе в поисках инноваций, пересек Средиземное море, чтобы управлять собственностью, принадлежавшей его тестю полковнику Соль де Маркэну. По возвращении он воссоединился со своим кругом общения и общественной жизнью в Париже, а затем отправился с семьей в путешествие по Италии, которое продлилось два месяца.

Тайный ребенок был усыновлен Жинесте. Она потеряла свою тетю-благодетельницу Лауру. У нее не было двоюродных братьев или сестер. Дочь Берто умерла. У Эмиля остался только один мальчик. Братья зуава умерли, не оставив потомства, только у Евгении осталась маленькая Габриэль[409]. Выросшая в одиночестве Дэзи очень часто виделась с Жинесте. В Париже они жили на авеню д’Антан (ныне авеню Франклина Д. Рузвельта), недалеко от Елисейских полей. Каждое воскресенье они ходили на службу в храм Святого Духа в двухстах метрах от ее дома. Но больше всего она обожала пребывание в Гарреваке.

Гарревак – это дом, где жили настоящие «примерные девочки»[410], прославленные своей бабушкой, графиней Сегюр[411]. Старинный дом манил Дэзи, как шкатулка, полная сокровищ, забытая на траве какой-то старой феей. Замок утратил башню во время революции, но эти места, полные жизни, трогали ее душу. Там знали и любили ее отца. Там была свобода, простая деревенская жизнь. Там не вели себя, как в Париже. Там были другие жесты, другие способы пить, есть, ходить, дышать, спать. Это правда, что никто так самозабвенно, как сельские жители, не придаются играм и детским забавам. А еще эта семейная атмосфера, этот энтузиазм, это веселье…

Кучер Теофиль ездил встречать ее и Мехтильду на станции Ревель, а затем они возвращались в замок в старом маленьком экипаже. Их приветствовал радостный лай большой цепной сторожевой собаки и все кузены, Элен, Люси, Каролин и малыш Феликс, но особенно старшая, моя прабабушка, которая была ровесницей Марии Кристины Пии, своей родственницы, которую она никогда не знала.

Дэзи следовала за Элен почти с материнским интересом. Вместе они шли смотреть, как забивают гусей, затем как птицу жарят на вертеле. Повар Мария занималась приготовлением пиршества, способного соперничать с обедом Пантагрюэля: изобилие фуа-гра, оленина и соус к ней, отбивные а-ля Вильрой, артишоки в шампанском, пюре из каштанов по-мазамски, мороженое Монте-Карло и, конечно же, традиционный немецкий пирог.

Две кузины весело пели на местном диалекте с садовником Франклином или с крестьянками с небольших окрестных ферм, которые по очереди приходили в замок стирать. Они шутили с каменщиками и землекопами, которые сновали всюду. Фактически граф вел бесконечные ремонтные или строительные работы в замке. Гарревак всегда стоял в свежей штукатурке, щебне и строительных лесах. Они встречали Корветто, архитектора-«безбожника», Бюлера – генерального подрядчика, осуществлявшего новую кампанию Османа в области зеленых насаждений, Леруа, гениального дизайнера французских садов, не говоря уже обо всех мастерах винокурни. Дэзи любила этот весело гудящий улей, в котором роились самые разные персонажи.

Каждый день эти барышни гуляли по парку верхом на осликах или пешком, разыскивая сморчки и считая испуганно ныряющих в заросли кроликов. Они махали издалека коровам, которые выглядывали через соломенный забор, ели свежие фрукты, собранные с кустов, а затем возвращались вдоль реки, где умиротворенно крякали утки.

По возвращении кузины шли к Матильде, хозяйке дома, окруженной своими кошками, с которыми графиня охотно болтала. Их можно было повстречать повсюду, лежащих в молчаливой задумчивости как в гостиных, так и в садах. Они были настоящими хозяевами дома. Вскоре настал благословенный час живописи. Мать Элен, художница в душе, которой множество разнообразных объектов представлялись достойными кисти, следила за успехами девочек. Дэзи была очень одаренной и, как достойный потомок Шатобуров, настойчиво рисовала цветы в «миниатюрном» формате[412], как и ее предки!