даже совсем не людей. Между ними нужно установить границы и определить правила перехода. Главными градостроительными инструментами являются стена, ворота и наблюдение. Они дополняют правила организации социума (законы) и санкции за их нарушение.

Этого недостаточно, говорят жрецы. Человеческое пространство должно соответствовать законам мироздания, которое устанавливает высшее сознание. Если мы им соответствуем, тогда мы из существ противоестественных становимся высшей формой естественных. Все естество устроено высшим сознанием, и только мы его понимаем и с ним контактируем. Это удобно. Для этого нужен миф, описывающий высшее сознание, ритуалы контакта и единство социума, знающего миф и ритуалы. Градостроительным инструментом в этом случае является обнаружение сакральных мест, герменевтика сакрального, то есть постоянное поддержание контакта с высшим началом, уточнение протоколов этого контакта и организация города вокруг этих сакральных мест.

Мы не одни на белом свете, посмотрите на наших соседей, говорят купцы. Соседи всегда есть, и пространство у них человеческое. Надо это купить у них, выбрав лучшее из того, что есть на рынке. Это требует свободы, любознательности и навыка оценки со стороны, то есть отчуждения. Кстати, если взглянуть в этой оптике на нас самих, у нас тоже найдется что продать. Если нечего, заработаем на посредничестве.

С точки зрения рабочих, все сказанное несправедливо, архаично и всего не хватает на всех. Вместо царства разума вы строите иерархию, в которой нам нет места. Нужно создать действительно новую вещь, то, чего не существовало. Для этого необходимы инструмент, технология, труд и ресурсы. Чтобы построить разумные пространства, необходимо создать фабрику по переработке неразумной природы в разумную. Город и должен быть такой фабрикой.

Каждое решение предлагает свою модель человека и города.

Идеальный человек власти – это классический герой. Он учится владеть собой, побеждает хаос и основывает царство. Его проявление – это парад, военная церемония в наставшем после его победы мире. Его идеальный город – это «идеальный город» в узком смысле, город, придуманный в эпоху Ренессанса. Город Филарете и Скамоцци, круг, звезда, квадрат.

Историк Андрей Зубов говорит о том, кто такой пророк. Пророк – это не человек, который говорит о будущем. Это тот, кто говорит с Богом. Идеальный человек жрецов – это и есть пророк. Его проявление – ритуал, в котором он передает людям слова Бога и Богу молитву людей. Он является посредником между людьми и высшим сознанием.

Специфика этого занятия в том, что откровение, с одной стороны, всегда уже было получено раньше, в прошлом, до него, а с другой – получается здесь и сейчас. В момент службы пророк сам становится носителем откровения. Этот парадокс хорошо заметен в феномене авангарда: художник авангарда вовсе не открывает новое, но служит религии новизны. Он повторяет откровения столетней давности, становясь при этом творцом нового. То же происходит и с исполнителем, переживающим себя творцом произведения, созданного композитором за столетия до него. Это переживание тождества иерофании. Пророк всегда переоткрывает Бога.

Его идеальный город – это град небесный, и он отвечает за путь туда. Но не за строительство его на земле, по крайней мере тогда, когда он не вступает в альянс с другими кастами. Если град небесный построен на земле, пророк сам по себе уже не нужен – нужна власть для его поддержания.

Идеальный человек рабочих – это киборг. Он получает инструмент – неважно молот или микрочип – делает его своей частью и обретает сверхспособности. Его проявление – это революция, разрушение существующего зла и строительство нового мира. Его идеальный город – это «город будущего».

Идеальный герой торговцев – это частный человек. Он свободен, толерантен и отчужден. Его проявление – посредничество.

«Нельзя сравнивать свободу воли с чернильницей», – написал русский лингвист Николай Трубецкой, между ними нет ничего общего, нет основания для сравнения. Никаких проблем, ответит купец. Одному нужна свобода воли, другому чернильница, а я выступлю посредником.

У торговцев в принципе нет идеального города, поскольку в их системе ценностей любой город имеет свои достоинства. Впрочем, из традиций идеального города власти в XIX веке выросла идея Экспо, города городов, а из первого здания Всемирной выставки – Хрустального дворца Джозефа Пакстона – рождается тотальное превращение стен в витрины. Так что я думаю, что с известными натяжками идеальным городом торговцев можно считать Экспо.

Время жрецов – прошлое, когда являлся Бог. Время власти – настоящее. Только в настоящем насилием можно вылепить из социальной материи достойный человеческий облик и поддерживать его в приличном виде. Время рабочих – будущее. Там, в будущем, вы увидите продукт пересоздания мира. Время торговцев – часть времени, отрезок. Вместо связи времен они предлагают обмен. Они умеют менять прошлое на будущее, будущее на настоящее, настоящее на прошлое – как угодно. Они умеют отчуждать время и превращать его в товар.

Я думаю, все стратегии создания «земли разумной» равноправны – любая из них приводит к частичному успеху. Но частичному, поскольку при победе одной стратегии всегда остаются три альтернативы. И в каждый конкретный момент можно менять одно решение на другое. При этом каждая из стратегий диктует свою повестку дня для всего социума. За это и идет конкуренция. Победившая каста переформатирует под себя ценности конкурентов и выигрывает в символическом обмене. Если власть победила, то рабочие строят стены, жрецы воспевают насилие, торговцы импортируют его лучшие образцы.

Я думаю, что город становится городом тогда, когда происходит соединение ценностей как минимум двух каст, а лучше – больше. Когда доминирует одна каста, дело плохо. Именно к таким городам одной касты следует применять понятие «моногород». Они придумывают свои идеальные города, но реальность оказывается иной. Чистый город власти – гарнизон, город жрецов – монастырь, город рабочих – индустриальный моногород, город торговцев – ярмарка, и все они нежизнеспособны. Они или просто гибнут, или живут за счет того, что рядом есть какой-то другой полноценный город, а они – его паразит. Кстати, поэтому я сомневаюсь в возможностях устойчивого развития современных научно-технологических кластеров, наукоградов, как их было принято называть в советское время, – это такой же моногород рабочих, только на другом технологическом уровне, и он неустойчив по природе городов.

Природа эта заключается в симбиозе ценностей разных каст. Современный постиндустриальный город – это соединение рабочих (креативного класса), купцов и жрецов (при существенной репрессии прав власти – отсюда стремление городов, таких как Лондон и Нью‑Йорк, выйти за пределы экономических и политических ограничений национальных государств или заменить национальные государства, как Сингапур или Гонконг). Предшественником постиндустриального был индустриальный город, основанный на констелляции ценности власти, рабочих и жрецов при социализме