Раздался грохот, пушки плюнули огнем и дымом, и перед бушпритом турецкого судна вздыбился большой всплеск. Такой же поднялся с левого борта. Два других ядра, выпущенные орудиями кормовой надстройки, угодили прямо в высокие борта каракки, и в них зазияли две основательные пробоины.

– Попали! – заорал вне себя от радости Сантьяго. – Перезарядить орудия! Целиться ниже ватерлинии!

Увы, канониры «Гвипуско» не успели приобрести необходимую сноровку, и, пока они возились в орудиями, пиратская каракка нагнала каравеллу и пошла параллельным курсом.

– Ложись! – закричал капитан, и вся команда бросилась ничком на палубу.

В этот самый момент каракка будто взорвалась, окутавшись клубами белого дыма: десять пушек левого борта дали залп прямой наводкой по несчастной каравелле.

«Гвипуско» содрогнулась от носа до кормы. Одно из ядер пролетело сквозь ванты и врезалось в середину грот-мачты, второе угодило в бушприт, превратив его в обломки, а восемь тридцатифунтовых ядер попали в правый борт. Ветер моментально отнес на «Гвипуско» облако едкого порохового дыма, от которого матросы и солдаты, вооруженные для ближнего боя, зашлись в яростном кашле.

Переваливаясь на зыби, каравелла медленно двигалась вперед, но ее часы были сочтены: правый борт, испещренный огромными дырами, напоминал решето, грот-мачта, срезанная больше чем на половину, указывала на небо расщепленным огрызком, натянутая над палубой сеть была загромождена обломками рей. Капитан Луис так и не поднялся на ноги, помощник, перевернув его на спину, осторожно похлопывал по щекам, но судя по бездвижности тела, капитан погиб на боевом посту от разрыва сердца или апоплексического удара.

В это время сквозь рассеивающееся облако порохового дыма, в опасной близости от каравеллы, проявились очертания каракки. Пиратское судно стремительно приближалось, и, прежде чем кто-нибудь успел сообразить, что происходит, «Гвипуско» снова вздрогнула от мощного удара.

Каракка ударила ее носом в бок, и тут же в воздух взвились десятки абордажных крючьев, железными когтями впившись в фальшборт каравеллы. Пираты споро подтянули корабли друг к другу и с бешеными воплями ринулись на палубу «Гвипуско».

Завязался безжалостный бой. Никто не молил о пощаде, немногих, бросивших оружие в знак сдачи, зарубили на месте. Не выдержав натиска пиратов, испанцы отступили с палубы на надстройки, возвышавшиеся на носу и корме каравеллы.

Бой был недолгим. Испанские моряки не могли противостоять пиратам в рукопашной схватке. Палуба покрылась телами убитых матросов и солдат, немногих уцелевших разоружили и, подогнав к планширу, заставили опуститься на колени.

Продолжал сражаться только Сантьяго. Пираты оттеснили его на палубу и, окружив кольцом, с большим интересом наблюдали за схваткой испанского офицера с двумя сотоварищами. Кираса на Сантьяго была погнута в нескольких местах рубящими ударами мечей, шлем расколот, левый рукав намок от крови, но он держался уверенно и решительно, все еще не понимая, что дерется, возможно, последний раз в своей жизни. Ему почему-то стало весело, годы учебных боев сжались в тугую пружину, и эта пружина заполнила все его тело, позволяя легко и быстро подпрыгивать, уклоняясь от вражеских ударов, резко приседать, пропуская над головой свистящий клинок, и самому молниеносным выпадом поражать противника.

Странно, во время учебных боев он никогда не мог ударить до крови. В Навигацком их воспитывали, что поединок должен закончиться ею – из разбитого носа или губы. Красный цвет обозначал победу, так приучали будущих офицеров не терять голову при виде крови, своей или чужой. Сантьяго били без малейших скидок, и ему был хорошо знаком солоноватый вкус, наполняющий рот. Но сделать такое товарищу, даже легонько, символически – он не мог. Поэтому над ним смеялись, обзывая чистоплюем и паинькой, особенно когда Сантьяго выигрывал бой, но не ставил завершающую красную точку.

Теперь же, в настоящей схватке, нерешительность и сострадание даже не коснулись его краем крыла. Сантьяго действовал беспощадно, каждым ударом стараясь убить или ранить противника. Вот уже четверо пиратов откатились в сторону, зажимая раны, но их место сразу занимали новые любители подраться. Положение Сантьяго было безвыходным. Он уже чувствовал приближение усталости и понимал, что один из новых противников со свежими силами достанет его своим мечом.

– Оставьте его в живых, – прогремел грубый голос.

Пираты расступились, и в круг вошел здоровенный пират в роскошной, но потрепанной одежде. Ярко-рыжую шевелюру не прикрывали ни шлем, ни шляпа, в густой, до середины груди бороде уже блестели серебряные нити, не совпадавшие с веселым блеском голубых глаз. На боку у верзилы висел длинный меч, а за пояс был воткнут огромный «скорпион», но не с тремя подвесками, а с большим шаром, утыканным шипами. Судя по тому, с каким уважением смотрели на детину пираты, это и был их главарь, легендарный Барбаросса.

– Покажите мне петушка, – добродушно произнес Барбаросса, вытаскивая меч из ножен. И повадками, и длиной клинка он напоминал Иносенсио, только двигался более мягко и гибко, точно огромный зверь, вставший на задние лапы.

Говорил он по-турецки с мягким, незнакомым Сантьяго акцентом. За годы муштры в училище он неплохо выучил этот язык и мог безошибочно различить, кто говорит – турок или испанец. Однако Барбаросса больше не произнес ни слова, а, подняв меч на уровень лица противника, внезапно сделал резкий выпад.

Сантьяго не стал отражать удар, а просто ускользнул в сторону, в душе благословляя Иносенсио, приучившего его к такого рода приемам. Барбаросса хмыкнул и, удерживая клинок на том же уровне, махнул им поперек, стараясь угодить в незащищенную кирасой шею противника. Сантьяго мгновенно присел, пропустив клинок над головой, а затем, быстро выпрямившись, ткнул своим мечом в правый бок пирата. Удар был смертельным и неотразимым, ведь клинок противника находился в это время с другой стороны, однако, к изумлению Сантьяго, меч поразил пустоту. Барбаросса каким-то удивительным образом сумел отпрыгнуть и оказался вне пределов досягаемости.

Увидев его недоумевающую физиономию, пираты расхохотались.

– А ты умелый, – довольным тоном произнес Барбаросса. – Давно таких не встречал. Где тебя научили драться?

– В Навигацком училище Кадиса, – ответил Сантьяго, держа меч перед собой и зорко следя за каждым движением Барбароссы. Он был уверен, что тот затевает разговор с одной-единственной целью – усыпить его внимание и одним неожиданным ударом завершить бой.

– Значит, ты испанский офицер. Молодец король Фердинанд, заботится о том, чтобы нам не было скучно!

Пираты снова расхохотались. Стоящие за спиной Сантьяго могли беспрепятственно вонзить ему в спину свои мечи, но он был уверен, что ни один из них не осмелится помешать забаве предводителя.

– Ну и как же зовут тебя, офицер?

«Старый прием, – подумал Сантьяго. – О