В первую смену – до полуночи – Сантьяго определил троих солдат: одного на корму, второго на нос и третьего в смотровую корзину на грот-мачте. Полная луна заливала океан мертвенно-белым светом, высокое небо, усеянное мириадами звезд, не застили облака, поверхность воды сияла и переливалась, поэтому пинас или дхоу, попытавшуюся подобраться к «Гвипуско», можно было заметить издалека.

Свежий ветерок омывал судно божественной прохладой, матросы и солдаты вытащили свои постели из кубрика и устроились ночевать на палубе. Сантьяго облокотился о борт и дышал полной грудью, наслаждаясь свежим воздухом. До его ушей донесся тихий разговор, приковавший внимание гранда.

– Говорят, сам Барбаросса пожаловал в наши края, – произнес незнакомый голос. – Грабит все испанские суда, которые попадаются ему в океане или Средиземном море, экипажи безжалостно топит, а корабли уводит в Малагу под защиту пушек эмирата.

– Да, я тоже слышал, – ответил ему Лурд, кок «Гвипуско». Он слегка шепелявил, и поэтому Сантьяго сразу его узнал. – Как бы нам с Барбароссой разминуться. Хочется еще пожить на свете, жену потоптать, рому попить, жареного мяса отведать.

– Да, уж ты наел брюхо, – произнес незнакомец, – славный из тебя корм рыбам получится. Но не бойся, наш гранд пушки наладит, шуганем Барбароссу, только пыль полетит в разные стороны!

– Пыль полетит, – хмыкнул Лурд. – Ты сначала попробуй попади в его корабль. Он же заколдованный, ни одно ядро до него не долетает.

– Ну уж, заколдованный, – в свою очередь хмыкнул незнакомец. – Очередная побасенка, а ты, Лурд, уши развесил.

– Турки и мавры известные колдуны, – ответил Лурд. – Я своими ушами слышал от матроса с «Андалузии», как Барбаросса задурил большую военную каракку. Они наткнулись на его корабль во время патрулирования. Барбаросса не дурак, в бой с караккой не ввязался, поднял все паруса и кинулся наутек. Ну, на «Андалузии» засвистели боцманские дудки, команда взлетела на ванты, и полным ходом вдогонку.

«Андалузия» ходкая посудина, да и парусов у нее побольше, чем у Барбароссы, – стали нагонять. Канониры носовых орудий уже фитили раздули, как вдруг расстояние начало увеличиваться. Что за чертовщина – полная парусность, ветер попутный, вода под форштевнем чуть не кипит, а каракка стоит на месте. Пока не догадались из кают-компании икону принести и произнести молебен – ничего не помогало. Как закончили «Богородица Дева, радуйся» – каракка точно птица полетела. Да поздно, от Барбароссы только мачты у горизонта остались, не догонишь.

– Это точно, – раздался третий голос, и Сантьяго сразу узнал Хуана.

– Турки – известные колдуны. Но мавры еще хуже будут. К нам в деревушку иногда их галеры заходят, воды питьевой набрать. Торговать с ними никто не хочет, все боятся, только воду продают, от воды не убудет. Так те, кто с маврами дела ведет, под одежду куски старой сети надевают, а руки, которыми деньги у них берут, мажут пеплом от сожженного куска сети.

– А сети-то чем помогают? – удивился незнакомый голос.

– Примета такая, – ответил Хуан. – Старики объясняют, что каждая ячейка в сети – это несколько крестов, из бечевы сплетенных. А крест – известное дело – от колдовства защита. Посчитай, сколько крестов на одном кусочке сети? Нигде столько не отыщешь.

– Ну а пепел при чем? – нетерпеливо выкрикнул Лурд. – Сеть, много крестов, понять можно. Но пепел-то, пепел как объяснить?

– Не знаю, – отозвался Хуан. – Старики так делают, а мы повторяем. Есть, конечно же, смысл и в пепле, только мне про него не рассказали.

– А я вот сам видел, – начал Лурд, – своими собственными глазами, ворожбу мавров. Мой брат держит мясную лавку в порту Эскомбрераса. Однажды в гавань вошло судно из эмирата, большая трехмачтовая каракка. Что им понадобилось в Эскомбрерасе – понятия не имею. Команда сразу шасть на берег, а страшные, а черные, в тюрбанах, с кривыми мечами, зубы только блестят, как мелом намазанные.

Мой брат как раз в окне лавки копченый окорок вывесил.

«Не хочу, – говорит мне, – чтобы колдуны-нехристи к окороку прикасались».

Взял и воткнул иголку над дверью и «Отче наш» произнес.

– Что-то у тебя не сходится, – перебил его Хуан. – Мавры не едят свинину. И на иголки им наплевать.

– Это был говяжий окорок, – сердито отозвался Лурд. – А вот наплевать им было или нет – сейчас услышишь.

Явились трое мавров под лавку, лопочут на своем языке быстро-быстро, будто причитают. Встали перед окошком, попялились на окорок и давай внутрь толкаться. Дверь открыли, а дальше порога ни-ни, иголка не пускает. И так пробовали, и этак, не могут перешагнуть. Плюнули в сердцах да и убрались восвояси.

– Да, – подтвердил незнакомый голос, – дело известное, колдуну под иголкой заговоренной вовек не пройти.

– А окорок все равно выкинуть пришлось, – закончил свой рассказ Лурд. – Брат глянул, а у того аж края позеленели. Отрезал кусок, бросил бродячей собаке. Та сожрала и на месте сдохла. Брат утащил окорок на свалку и тем самым избавил Эскомбрерас от свор бродячих псов – все передохли. С полсотни трупов на свалке обнаружили, кто этот окорок попробовал – смерть свою нашел.

– У нас говорят, – вмешался Хуан, – чтобы колдуна отвадить, надо напоить его нечистым. Мочи в кувшин плеснуть – три капли, вкус не изменится, и он поначалу не почувствует. А уж потом вода действовать начнет, наизнанку колдуна вывернет, и станет ему не до приключений.

– Держи карман шире, – возразил Лурд. – Колдуны народ опытный и берегущийся. Я видел, как мавры у нас воду пили – через палец. Кружку ко рту подносят, а большой палец перед губой держат вдоль края, чтоб вода не сразу в рот попадала.

– И что это дает? – спросил Хуан.

– Наговор хиреет. Вода заколдованная должна сразу внутрь попасть. Она и через кожу действует, но куда слабее. Большой палец – самый грубый из всех, поэтому наговор на нем выдыхается, и в рот вода попадает уже безвредной.

– Зачем же вредят они нам, колдуны проклятые?! – в сердцах воскликнул незнакомый Сантьяго голос. – Для чего ворожат, что мы им дурного сделали?

– Все от зависти, – ответил Лурд. – Зависть порождает злобу, злоба толкает на преступления. Колдуны люди завистливые, глаз свой на все кладут, и сколько у них ни есть, а мало. Несчастные, в сущности, создания – всегда им плохо. В золоте купаются, но другим завидуют. И вредят от злобы.

– Да чему маврам у нас завидовать? – удивился Хуан. – Живут они богаче, их матросы одеваются точно гранды. Корабли как кукольные, чистотой сверкают, не сравнить с нашими вонючими корытами.

У нас в деревушке одного рыбака штормом угнало к берегу эмирата. Взяли