тело во сне, и со смехом заметил, что волнение на море значительно усилилось. Теперь каравеллу не только качало, словно на огромных качелях, но к тому же и поворачивало вокруг своей оси, так что потолок каюты медленно вращался перед глазами. Почему-то это кружение показалось Сантьяго страшно забавным, и он, разглядывая уплывающие доски потолка, долго хохотал, представляя растерянную физиономию Луиса, стоящего на полуюте.

Затем он припомнил совет капитана дышать в такт качке и постарался вдыхать, когда «Гвипуско» ложилась на левый бок, и выдыхать, когда заваливалась на правый. Он успел сделать пятнадцать-двадцать вдохов, но тут свет перед глазами померк, скрип корабельной обшивки отдалился, и сладкие грезы понесли его душу в чарующий мир сновидений.

Сантьяго проснулся, когда лучи заходящего солнца, проникнув через толстое стекло иллюминатора, осветили его лицо. Он встал, отряхнулся, жадно выпил теплой воды из фляги, набросил собреропу и вышел на палубу. Ветер сразу бросил ему в лицо тучу брызг, чистых, как слезы ребенка. Море было гладким и спокойным, пышные розовые облака висели у горизонта, и в них медленно, словно на параде, опускалось солнце.

Каравелла шла в полветра, переваливаясь с волны на волну, струи прозрачной зеленой воды шипели вдоль бортов, матросы, уставшие от шторма, в вольготных позах расположились на палубе.

– Вы еще не забыли, как пользоваться астролябией? – вместо приветствия спросил капитан Луис. – Как только выглянут звезды, надо будет определиться, далеко ли нас утащил шторм. Судя по компасу, мы все время двигались в глубь Средиземного моря, держа к югу на полрумба. Следовательно, «Гвипуско» сейчас идет недалеко от берега Африки, в пределах досягаемости турецкого флота. Очень важно точно установить наше местонахождение, а я, увы, уже с трудом различаю деления, не говоря о звездах. Поможете мне, Сантьяго?

– С радостью, капитан! – воскликнул юноша. – По навигации я был одним из лучших в училище.

– Вот и славно, – обрадовался Луис. – А сейчас отправляйтесь на камбуз, у вас вид сильно проголодавшегося человека.

«Неужели он не умеет работать с астролябией? – подумал Сантьяго. – Иначе откуда эта радость?»

Кусок поджаренной на оливковом масле солонины, крепкая луковица, стакан красного сухого вина и добрый ломоть хлеба подняли настроение Сантьяго чуть не до клотика. Попросив у капитана астролябию, он отнес ее к себе в каюту и принялся с жадностью рассматривать. Разумеется, это был куда менее роскошный прибор, чем в училище. Навигацкая астролябия была сделана из красного дерева, а вся разметка представляла собой инкрустацию слоновой кости, белые риски которой четко выделялись на темном дереве.

«Гвипуско» обладала примитивным прибором из потемневшей от морской соли бронзы. Риски, выгравированные на тимпане, когда-то покрывала черная краска, но со временем она стерлась, и в темноте правильно отметить риски было непростой задачей даже для человека с хорошим зрением. Поэтому радость Луиса стала вполне понятной, и Сантьяго с облегчением перевел дух.

Судно, управляемое несведущим капитаном, по мнению свежего выпускника Навигацкого училища, плыло прямо в ад, ведь в отместку за грех неграмотности демоны-губители должны были разверзнуть хляби небесные и стремнины морские и увлечь в пучину незадачливую каравеллу.

То, что «Гвипуско» уже который год благополучно бороздила моря под командованием капитана Луиса, Сантьяго как-то выпустил из виду. Грозные предупреждения учителей об ужасной каре, ожидающей невежественного офицера, нерадивого ученика Навигацкого училища, темным облаком окутывали его сознание, не позволяя здраво оценить реальность.

Сама астролябия была проще, чем та, по которой муштровали Сантьяго, и предназначалась только для определения высоты небесных тел, а по ней – географической широты судна. Сантьяго принес из камбуза угольков, тщательно натер ими тимпан, а потом снял остатки сажи чистой тряпочкой. Хоть ненадолго, но риски снова отчетливо проявились на зеленовато-золотистой бронзе. Можно было приниматься за работу.

Ровно в полночь Сантьяго и капитан Луис определились по белой точке Полярной звезды и принялись за расчеты. Закончив, капитан сверился с картой, отер обильно проступивший пот и снова взялся за расчеты. Проверка закончилась тем же результатом – «Гвипуско» шла полным ходом прямо к африканскому берегу.

– Поднимай солдат, гранд, – приказал капитан. – И будьте начеку – турки или пираты могут появиться в любое мгновение.

Команду «свистать всех наверх» на этот раз выполнили без дудок – боцман лично тормошил каждого матроса. В полной тишине, освещаемая светом ущербной луны, каравелла пошла галсами против ветра, удаляясь от опасной близости владений турецкого султана.

До самого утра Сантьяго вместе с Хуаном и пятью добровольцами приводил в порядок пушки. Когда огненно-желтый диск поднялся над горизонтом, все четыре орудия были в полной боевой готовности выкачены на огневую позицию и грозно смотрели из прорезей фортов.

Горизонт очистился, ветер переменил направление, и «Гвипуско», поймав крутой бакштаг, значительно прибавила в скорости. Капитан приказал раздать команде по кружке рому, но настроение, несмотря на отсутствие видимых причин, у всех было подавленное. Незримое, но явственно ощущаемое несчастье лежало на палубе, зубастое, словно акула.

Сантьяго собрал солдат и решил было устроить тренировочные стрельбы, как из корзины на верхушке грот-мачты раздался крик наблюдателя: «Парус на горизонте!» Капитан Луис, приставив ладонь козырьком, долго рассматривал белое облачко, а затем велел поднять все паруса.

– Готовьтесь к бою, – мрачно приказал он помощнику и Сантьяго. – Видимо, нас догоняет турецкий военный корабль. Выхода у нас два: или стать рабами у султана, или сражаться до конца. Я предпочитаю сражаться.

– Я тоже! – вскричал Сантьяго. Помощник капитана промолчал и перекрестился. На его подергивающемся от волнения лице багровой печатью проступило отчаяние.

После полудня преследующий «Гвипуско» корабль приблизился настолько, что его можно было хорошо рассмотреть. Большое желтое судно, по размерам и внешнему виду напоминающее военную каракку испанского флота, наклонив вперед громаду белоснежных парусов, неслось вдогонку, точно волк, преследующий зайца. Сравнение было более чем верным: каравелла с ее жалким вооружением смотрелась против военной каракки как жалкий зайчишка против матерой волчицы.

На бизань-мачте преследователя развевался длинный красный вымпел Османской империи. Золоченые края орудийных портов в высоких бортах корабля ярко сверкали, освещенные полуденным солнцем. Когда судно приблизилось почти на расстояние пушечного выстрела, на грот-мачте заполоскался еще один флаг – черно-рыжий.

– Святая Дева, – охнул капитан, – это Барбаросса! Мы пропали!

– Раздуть фитили! – крикнул Сантьяго. – Покажем этим разбойникам, как сражаются испанские моряки!

Канониры спешно выполнили приказ и застыли у пушек в ожидании команды. Моряки, бегая по вантам, точно обезьяны, спешно убрали паруса и растянули над палубой прочную сеть – защиту от обломков рангоута. А обломков, судя по грозному виду пиратского судна, ожидалось немало. Сантьяго уже мог различить голых по пояс разбойников, столпившихся на баке.

– Огонь! – крикнул