— Какая она была? — не удержался я от вопроса.

— Она жила каждую секунду! — восторженно сказала мама.

— Да, — кивнул отец. — Столько жизни я больше ни в ком и никогда не видел. Уже потом стало ясно почему. Она просто в любой миг боялась умереть, поэтому выпила каждое мгновение досуха. Фотографировала в память. Да и просто, Мира любила фотографии. Вот, — отец залез во внутренний карман и извлек оттуда снимок.

Я взял его в руки и пристально вгляделся. Сверяя черты лица. Да, есть некая схожесть и такие же светлые кудри, как у меня.

У биологической мамы были удивительные глаза. Они излучали радость и тепло, а полуулыбка, замершая на губах, только усиливала эффект.

— На меня тогда всё навалилось, — вещал папа. — Две беременных женщины, возможная война, и руководство клана. Дед отдал долг Двужилиным и дошел на этом задании до предела. Возможно, у него был выброс, или он просто сплавил заглушки на энергоканалах от перенапряжения. В общем, я не мог разорваться и был не самым внимательным в тот период. Но я чувствовал, что что-то не так. Не видел, нет. Но знаешь, я думал, это обычные проблемы неклановых, которые легко решаются с нашими ресурсами. Мира так ловко оберегала нас. Всё скрывала. Уже потом я понял, что всю жизнь она жила так, будто в любой момент ей выстрелят в спину, — всегда лаконичный отец так сильно волновался, что начал повторятся.

— А когда миновало семь месяцев беременности Миры, она нам всё рассказала, — взяла отца за руку мама. — Кто она на самом деле и откуда.

— Клан Благих готовился к чему-то, — подхватил батя. — Они затеяли очень большую игру. Потому подстраховались сильно заранее. Когда родились двойняшки, они скрыли от всех этот факт и выслали одну из них со слугой рода. Та вырастила её вдали от дома. Твоя мать оставила тебе послание, где всё подробно описывает. Потом сам почитаешь.

Я кивнул.

— Благих убили быстро. Ударили везде и сразу. Четверка кланов. Об этом не говорят, но ты ведь слышал, что раньше столбовых было тринадцать.

Я снова немного склонил голову, подтверждая.

— Не знаю, что хотели сделать твои предки, но ради этого клан Макаровых вышел из имперской аристократии, чтобы никто не подумал, что в деле есть интерес императора.

Немыслимо! Это же полный бред!

— Я так и не смог придумать, что надо было такое готовить, чтобы кто-то добровольно пошел на подобных ход ради войны. Благие был всемирно известным кланом лекарей. Но их не просто убили. Их стерли с лица земли. Уничтожив всё, что с ними было связано. Главы кланов участвовали лично. Я не буду требовать с тебя клятву, что ты не полезешь в это дело. Но хотя бы пообещай, что будешь осторожен.

Ага. Он такое мог сказать, только если уверен, что все хвосты подчищены. Нет даже малейших зацепок.

— Я всегда осторожен, — ответил я. — Мира умерла при родах?

— Да, — кивнула мама, и глаза снова покрыла влажная пленка. — Я не смогла выносить ребенка. А вот Мирочка родила тебя, но не пережила. Сроки совпадали вплоть до нескольких дней. Потому я любила тебя как родного. Даже вскормила сама! — мама снова была готова разреветься, и пришлось её прижать к себе.

— Всё хорошо, мам, — успокаивающе проговорил я.

— Когда тебе было четыре, — продолжил отец. — Ты сотворил немыслимое.

Четыре. Четыре. Я задумался. Первые воспоминания были не очень хорошими. Болезнь. Я очень тяжело болел. Горячечный бред. Лица взрослых, обеспокоенно глядящие сверху вниз. Мама, папа, семейный лекарь и почему-то родовой мастер-наставник. Первое моё воспоминание.

Мы взяли паузу на разливание чая. Мама немного попила и успокоилась, после чего продолжила.

— У меня больше не получалось забеременеть, и я тогда много и часто плакала, — она нервно теребила юбки платья. — И вот однажды, ты пришел и сказал: «Я не хочу, чтобы мама плакала». Взгляд у тебя был пугающе взрослым. Ты лег мне на коленки. Я начала гладить тебя по голове. А ты положил руки мне на живот и произнес: «Мама больше не будет плакать». Из твоих хрупких ладошек вырвался свет. Твой дар пробудился.

— Что? Прорыв в четыре года? — не укладывалось у меня в голове. — Это…

Флешбэк пришел неожиданно. Молодая совсем мама с опухшими от слёз глазами. Руки. Мои крохотные ладошки вспыхивают светом. Мне больно. Грудь горит, но я не могу остановиться, потому что знаю, если не сделать этого, мама не перестанет плакать.

Правда вспомнил или это игра воображения? Не знаю. Не уверен.

— Это уровень императорских семей, — кивнул отец. — И даже там такое редкость. Ты сжег себе зачатки каналов. Дар пробился напрямую без внутренней структуры. И, конечно, это не прошло без последствий для такого уязвимого организма. Ты чуть не погиб. Две недели мы каждый день молились, чтобы ты выжил. И ты выжил.

— Вот почему… — потрясенно произнес я.

Вот почему отца никогда не трогало, что я слабый табурщик. Да после такого оловянный ранг сравни чуду.

— Мастер и лекарь сказали тебе больше никогда не овладеть силой. Старые зачатки каналов сгорели. Но твой дар пробился через новые.

Вот в чем дело. Если учесть, что каналы формируются у одаренного с рождения, а у меня этот процесс начался заново в четыре года, то это многое объясняет.

— Полярность дара сменилась. Был целительский, стал просто свет.

— Так вот зачем вы оставляли меня вместе с лекарем, — рассмеялся я. — А я всё гадал, за что меня наказывают.

— Мы надеялись, схожая сила к схожей силе. Так иногда бывает.

Да. Одаренные не всегда рождаются с предопределенной стихией. Порой можно выбрать с холодным расчетом, в зависимости от специализации рода. А иногда стихия проявляется сама, если часто водишься с похожими табурщиками.

— Это был гойле, — сказал я. — Тогда, в четыре года. Это гойле рода Благих. Вчера я вытащил с того света Безымяныша. Дар проснулся снова.

Родители замерли. Мама и вовсе немного удивленно приоткрыла рот.

— Тогда песок… — осторожно начал произносить отец, словно боялся, что своими словами спугнет реальность.

—