Я вспоминаю одну подружку Чарли – мы встретились на какой-то вечеринке. Подружка с пустым взглядом, за второй бутылкой вина, бессвязно рассказывала, как ее бывший «забыл» поставить подпись на декларации о доходах, а ведь она несколько недель угробила на то, чтобы в принципе подвигнуть его на заполнение этой декларации. «Это психологическая война, – твердила она, вцепившись в мою руку. – Весь этот сраный процесс – просто война на истощение». Мне ее было жаль – конечно, я жалела ее, она явно издергалась, но я тогда и представить себе не могла, насколько это тяжкое дело – расторжение брака, и искренне не понимала, как небольшая проволочка с документами может ввергнуть человека в пучины вселенской тревоги. Сейчас я начинаю это осознавать, начинаю спрашивать себя, что я стану делать, если Дункан всерьез задастся целью испортить мне жизнь. Не лучше ли и правда пока ничего не предпринимать, выждать, поберечь нервы?

Может, все и получится. Вот Чарли обещала, что Дункан позвонит, – а он до сих пор не позвонил. Это же хороший знак? Дункан меня не достает, Чарли меня не достает – хотя я, если честно, поражаюсь, что она так долго держится, но вдруг так оно и дальше пойдет? Вдруг Дункан вообще никак не проявится, а время пролетит быстро, время до дедлайна всегда пролетает быстро. Пока я напишу книгу, бо́льшая часть срока, отведенного на ожидание, пройдет. И тогда я просто соберу документы для облегченной процедуры и волноваться будет совершенно не о чем. Не надо будет нервничать. Точнее, надо, но не так сильно. А если и придется понервничать основательно, если Дункан упрется всерьез, у меня будет куча времени, чтобы приготовиться. Зачем сходить с ума сейчас, можно же просто пожить спокойно?

Треньканье телефона заставляет меня подскочить, я чуть не сшибаю настольную лампу. Слава богу, это Марко. «Привет! Ко мне сегодня британцы идут потоком, но я должен закончить около восьми. “Траттория деи Серральи”, полдевятого?»

«Увидимся», – пишу я в ответ, и Марко шлет мне целую строчку пульсирующих сердечек. Это, конечно, ничего особенного не значит. Итальянцы, похоже, весьма непринужденно распоряжаются эмодзи. Я это поняла, когда аудитор прислала мне подмигивающую рожицу.

Если я хочу провести этот вечер с чистой совестью, надо браться за работу. Я плюхаюсь на диван, беру планшет и открываю файл, с которым работала перед тем, как позвонить Амбре. Сейчас я разбираю письма, которые Акилле писал бабушке, – читаю их понемногу каждый день. Сначала мне приходилось продираться через строчки, но я быстро привыкла к дерзкому, с наклоном влево почерку Акилле – он даже писал так, будто слова куда-то неслись. А вот язык стал настоящим испытанием на прочность, мне приходится то и дело нырять в словарь.

Комакки донимает меня речами о славе, как дьявол в пустыне. Ничего он не добьется. Сколько бы денег он мне ни сулил, как бы ни соблазнял меня иллюзией силы, ничто не заставит меня уйти от Пьерфранческо и работать с [carogna]

Так. Слово, которое буквально переводится как «гниющая туша животного». Переносное значение: подонок, отребье, змея, свинья.

Значит, с подонком-двурушником, который спокойно набивал мошну, пока партизаны, которых он теперь на словах превозносит, сражались с фашизмом, рискуя всем. Я так ему и сказал во время нашей последней встречи, и все-таки он продолжает оскорблять меня своими предложениями. Что надо сделать, чтобы он от меня отвязался?

Я улыбаюсь, представив себе Акилле – пылающего праведным гневом, изготовившегося к борьбе – и аристократичного Гвидо Комакки в отлично сшитом костюме и дорогих солнечных очках. Может быть, Роза Леньи расскажет мне что-нибудь о попытках Комакки переманить отцовского звездного гонщика. Я помечаю себе: не забыть завтра спросить ее об этом – и продолжаю читать. Внимание начинает гулять, слова то растут, то съеживаются, пляшут перед утомленными глазами. Вот дочитаю письмо до конца, и на сегодня все, обещаю я себе. Тут осталось на пару минут. Еще пара минуточек – и все.

* * *

Без двадцати девять я во весь дух несусь по виа деи Серральи к ресторану, проклиная себя за то, что согласилась встретиться с Марко так далеко от своей квартиры. Но выбор Марко безупречен. Я храню верность «Траттории деи Серральи» с того самого дня, как они пригрели меня, только-только приехавшую во Флоренцию и еще такую одинокую. В тот день я увидела, как Кьяра и Марко вместе идут по улице. (Я пока не ознакомила Марко с этим эпизодом. Успеется.)

Наконец я вбегаю в зал, и Микеле, хозяин заведения, тепло обнимает меня:

– Ciao, Тори. Вы сегодня одна или ждете кого-нибудь?

Значит, Марко еще нет.

– Мой друг будет с минуты на минуту, – говорю я, стараясь казаться беззаботной и поглаживая бровь. Меня мучит ужасное подозрение, что лицо у меня красное.

– Вот жара, да? У меня для вас есть хороший столик рядом с кондиционером. Принести пока бокал вина? – спрашивает Микеле, пока я усаживаюсь. – Красного или белого?

– Красного, пожалуйста.

– Certo.

Микеле кладет передо мной меню – как всегда, написанное от руки – и поспешно отходит.

Марко появляется, когда я уже приступила к вину.

– Извини. – Он наклоняется и целует меня, после чего без сил падает на стул напротив. – Прости, прости. Я уже собирался уходить, но мой последний клиент все никак не мог наговориться… Я сюда почти бежал.

Марко стаскивает с себя пиджак, явив миру рубашку, практически не запятнанную потом. Везет же. Я прижимаю руки к бокам, чтобы скрыть пятна под мышками, и напускаю на себя беззаботный вид.

– Похоже, у тебя выдался тяжелый день, – замечаю я.

Рядом с нами возникает Микеле – он принес второе меню.

– Да уж. Что пьешь?

– Домашнее вино. По-моему, санджовезе.

– Отлично. Можно заказать графин? – обращается Марко к Микеле. – Или даже бутылку? И воду без газа. Спасибо. – Марко откидывается на спинку стула и корчит гримасу. – Может, надо было соломинку попросить? Ты чего?

Я соображаю, что смотрю на него в упор.

– Извини. Я просто… Ты так легко переходишь с языка на язык, даже когда на взводе. Удивительное свойство.

– Просто привык. Я ведь каждый день это делаю, весь рабочий день. И ты так сможешь.

– Посмотрим. У тебя, значит, был нервный день. Сочувствую.

– Вообще говоря, жаловаться не на что, но…

– Расскажи?

Марко вздыхает:

– Слушай, я не могу посвящать тебя в подробности конкретных дел, просто скажу так: все мои клиенты сейчас в одной и той же ситуации.

– В моей.

– Да. Хотя далеко не все такие дисциплинированные,