требовался ремонт, а по необходимости брили и стригли изделия. Никто не знал, кого следующим заберут в «Комнату санитарной обработки». Люди-ящики очень ее боялись, как и Лазарета, в котором ему часто поручали мелкую работу. Семнадцатый успел наследить, пока собирал нужные ключи, и уборка была наказанием, что было весьма кстати.

Комбинацию клавиш наверняка изменили, а ему был нужен путь отступления. Ему повезло на тринадцатый день. Насекомоподобному понадобилась ржавая махина лифта.

Он слышал, как щелкают клавиши старого замка. Щелчки слегка отличались. Этого было достаточно. Той же ночью он прокрался в Лазарет. Новая комбинация: 1984.

Он украл скальпель и привязал его к лодыжке, смастерив чехол, чтобы не порезаться. Он решил, что выждал достаточно.

Можно было наброситься на хозяина Вивария, когда тот появится в Лазарете. Смущал только Насекомоподобный, который постоянно крутился рядом: сколько язв на его счету? Да и хозяин Вивария мог за себя постоять.

Изделие номер шестнадцать провело в кресле неделю. Именно столько показалось хозяину Вивария достаточным, чтобы привести в чувство остальных. Но даже после недели пыток изделие не смогло поведать хозяину Вивария ничего дельного.

А потом в Лазарете появился новый пациент. Он сразу узнал Полосатого. Вот только взгляд у него был безучастный, словно через глаза крючьями вытащили полосатую душу и предоставили тело на растерзание.

Хозяин Вивария был одет в защитный костюм. Ему ассистировал Насекомоподобный. На подносе, блестя полированными боками и латунью окуляров, дожидался своего часа ящик.

Полосатый был наголо обрит и переодет.

Стараясь не пялиться на то, что происходит позади, он тер щеткой плитку. Иногда он воровато оглядывался, но и хозяин Вивария, и Насекомоподобный были слишком заняты, чтобы заметить такой пустяк. Он слышал жужжание. До боли знакомый звук.

«Ж-ж-ж-ж-ж-ж-ж-ж-ж-ж-ж-ж-ж-ж-ж-ж-ж-ж-ж-ж-ж-ж-ж-ж-ж-ж-ж-ж-ж-ж-ж-ж-ж-ж-ж-ж-ж-ж-ж-ж-ж-ж-ж-ж-ж-ж-ж-ж-ж-ж-ж-ж-ж-ж-жж-ж-ж-ж-ж-ж-ж-ж-ж-ж-ж-ж-ж-ж-ж-ж-ж-ж-ж-ж-ж-ж-ж-ж-ж-ж-ж-ж-ж-ж-ж-ж-ж-ж-ж-ж-ж-ж-ж-ж-ж-ж-ж-ж-ж-ж-ж-ж-ж-ж-ж-ж-ж-ж-ж-ж-ж-ж-ж-ж-ж-ж-ж-ж-ж-ж-ж-ж-ж-ж-ж-ж-ж-ж-ж-ж-ж-ж-ж-ж-ж-ж-ж-ж-ж-ж», — примерно так.

Он весь взмок, начищая кафель. Может, стоит напасть сейчас? У него есть скальпель. Он вспомнил прошлый «поединок» с хозяином Вивария. Нет, нужно бить наверняка. Другие изделия в этом не помощники: их воля раздавлена, а рассудок изуродован. Вот почему семнадцатый не сбежал.

Он решил, что сегодня ночью вскроет скальпелем хозяину Вивария глотку, пока тот будет спать.

С Полосатым закончили и на каталке увезли в «Комнату преображения».

Кормежка и спальня.

Он выждал час, а после вытащил ключ изо рта и начал открывать замок. Может, он торопился или еще что, может быть, ключ стал слишком мокрым от слюней, только он уронил его на кафельный пол.

Теперь он обязан освободиться любым способом. Потому что утром Песочный Человек найдет ключ, и что тогда будет, страшно представить. Он пытался выбраться из устройства для сна, но оно держало крепко, не выскользнешь. Даже ключ от ящика ничем не мог помочь.

Пришлось разломать ящик скальпелем, рискуя изрезать себе лицо. Правда, теперь, если хозяина Вивария не окажется дома, утром обман будет раскрыт. Впрочем, он в любом случае будет раскрыт.

Он отправился на третий этаж. На третьем этаже он увидел скульптуру — ребенок и мать держатся за руки. Вместо голов — ящики с окулярами, которые слабо светились в полумраке.

Несколько дверей. Он открывал их по очереди. Библиотека, кабинет. Пожалуй, сюда нужно заглянуть, когда он со всем разберется. Следующая дверь вела в спальню.

Под одеялом возились, а на полу сидела абсолютно голая, не считая ящика на голове, девушка. Он бросился к кровати, сорвал простынь. Увидел хозяина Вивария, на нем — женщина-ящик. Он не хотел поранить ее и замешкался.

Хозяин Вивария схватил его за руку со скальпелем и ударил кулаком в солнечное сплетение, как тогда, на причале. Эффект был схожим: он упал, скрючившись в три погибели. Хозяин Вивария включил свет и вызвал надзирателей. Абсолютно голые девушки-ящики ничуть не смущались своей наготы. Они сидели и ждали, когда им скажут, что делать.

— Не верю глазам, — сказал хозяин Вивария. — Я все ищу ошибку в расчетах, а ее, оказывается, нет. Все дело в тебе. Мы весь Остров исходили вдоль и поперек, думали, ты решил уплыть. Соорудил плот или что-то вроде. То есть за живого не считали. А ты проник сюда и протянул больше двух недель. Но вместо того, чтобы сбежать, решил убить меня. Знаешь, я тебе кое-что покажу.

Хозяин Вивария встал, открыл ящик шкафа и положил на стол книгу «Загадки мозга |||||||||||||||» в твердой обложке.

— Прислали с материка три дня назад. Занятное чтиво. Я немедленно захотел узнать, как крутятся шестеренки в твоем мозге, но думал, что с этим уже ничего не выйдет. И вот передо мной ты. Что у тебя во рту? Выплюнь. Ключ от ящика и «устройства для сна», как мило. Я не буду пытать тебя, чтобы узнать, где остальные украденные ключи. Ты мне и так расскажешь. Но после того, как я кое-что сделаю. Знаешь, ты необыкновенно ловкий молодой человек, и я мечтаю познакомиться с тобой поближе.

Знакомство началось с того, что его обрили наголо. Потом стали делать гипсовые слепки лица. Хозяин Вивария говорил, что любой ящик — произведение искусства, двух одинаковых ящиков не существует и все они по-своему прекрасны.

— У вас маловато язв, а это понижает шансы на успех. Благодаря язвам лучше срастаются ткани, изделия более выносливы и реже умирают на операционном столе. Что ж, придется рискнуть.

Хозяин обращался к нему то на «ты», то на «вы» и нес донельзя банальную и вместе с тем ужасную чушь.

— Мы наденем вам «ящик дурных снов» — так прозвали его изделия. Вас необходимо подготовить. Сейчас вы отправитесь на сеанс гипноза, а там поглядим. Признаться, я бы хотел использовать вашу память в своих интересах. Насколько это окажется возможным после операции. Что ж, до скорого.

Ему надели новый ящик. Он был похож на «ящик шипов и грез» Перед глазами — картинка. Она постоянно менялась. Он видел людей, сценки из жизни, пятна, кляксы и много чего еще.

Чтобы он не закрыл глаза, ему установили металлические векорасширители. Спустя минут десять он впал в состояние сродни трансу. Картинки сменяли одна другую, выжигая отпечатки на мозге. Он пытался вырваться, извивался в кресле, но ремни держали крепко. Так вот какими щипцами вытащили душу из Полосатого!

* * *

Январь. Холодно. Он с сестрами сидит в подвале. На стенах — рисунки. Их нарисовала Виолетта. Она говорила, что немного радости им не повредит. Виолетта рисовала окна и то, что за ними могло быть. Солнце, качели, ребята, пинающие мяч. Анну это бесило. Она говорила, что это лишь напоминает о нормальной жизни и становится хуже, когда, на миг забывшись, вспоминаешь, где