— И заодно усыпила бдительность жителей. Убийца пойман, бояться нечего. Ты не рассчитывала, что они найдут катер, да? Это в план не входило.

Зеленая Кепка промолчала.

— Сегодня воскресная Церемония. Жители соберутся в одном месте. Как удобно. Ты уже заложила взрывчатку?

— Об этом не беспокойся. Театр взлетит на воздух со всеми подонками, которые туда явятся.

— А как же ребенок? Или ты про него не знаешь? На этот раз они собираются отдать мальчика лет семи. Или твои моральные принципы изменились?

Кепка молчала.

— Итак, что ты выберешь? — спросил он.

— Где держат ребенка?

— Сложно сказать. Но когда его выведут на сцену, будет поздно.

— Займись этим. Тебе они доверяют. Бери пистолет и по-тихому отбей ребенка. Десять минут седьмого Театр взлетит на воздух. А после перестреляем тех, кому удастся спастись.

— Ты понятия не имеешь, что происходит на Острове. Наверно, это самая большая кормушка, и запертых дверей здесь не перечесть.

— Не понимаю, о чем ты.

— Все эти кормушки — объекты поклонения. Ей приносят жертвы, как в старые добрые времена. Это культ, понимаешь?

— Хватит нести чушь. Либо возьми пистолет, либо…

— Либо что?

— Либо можешь отсидеться здесь, я управлюсь в одиночку. И вот ключ от двери — я установила растяжки, чтобы такие, как ты, больше не лезли в окна.

Вода из фляги была чертовски вкусной. Он не успокоился, пока не осушил ее. Затем спросил:

— Что ты сделала с Крематором? Сожгла живьем? С твоим-то обостренным чувством справедливости.

— Он получил то, что заслуживал.

— Кем ты, черт возьми, себя возомнила? Палачом? Судьей? Охотницей на чудовищ?

— Посмотри на себя, — сказала Зеленая Кепка и вернулась к чистке пистолета. — Ты сам — чудовище.

* * *

Ребенка он решил искать в Церкви и не прогадал. Там как раз шла служба. Все места были заняты. Он остался ждать на свежем воздухе.

Служба кончилась, люди потянулись к выходу. Он сидел на штабеле досок и щурился на солнце. Вот прошла Сестра вместе со своим выводком, следом члены Общины, хозяин Вивария. Он мысленно прощался с каждым. По ступенькам сошли три Лунных Крота. Они тоже отправились на Церемонию. Он хотел подать Кротам знак, шепнуть, чтобы убирались к черту, но рисковал испортить все дело.

Следом за кротами шла Леди-Птица. Это был сюрприз. С чего вдруг она покинула дом на дереве и отправилась в Театр? Он все понял, когда Леди-Птица прошла мимо, едва на него посмотрев. Похоже, она не спала несколько суток. Эта тварь добралась и до нее.

Он ожидал увидеть Пастора, но тот все не появлялся. Ручеек прихожан иссяк. Еще он подумал о Старике, девочке и той святой с полумесяцем на мочке уха. К Старику он сходил первым делом и сказал не высовываться. Лунные Кроты где-то бродили, но две жизни он спас. Что сказать девочке так, чтобы она осталась в Оранжерее и при этом операция не была поставлена под удар, он не знал до сих пор.

Стали бить в колокол. Может, Пастор уже в Театре? Но кто тогда вел службу? Он поднялся по деревянным ступеням и вошел в Церковь. Пастор наставлял ребенка. Мальчик выглядел одурманенным и безразличным ко всему.

Колокол вдруг умолк, и его шаги прозвучали особенно громко.

— Произошло еще одно убийство, — сказал он.

— Где это случилось? — спросил Пастор, взглянув на него.

— Здесь.

Он вытащил пистолет с глушителем, который держал завернутым в ветровку. Одна пуля пробила стену, вторая угодила Пастору в глаз, третья попала в живот. Пастор упал на колени. Его правая ладонь сжала рукоятку револьвера.

Еще выстрел — на этот раз пуля вошла точно в лоб. Он заменил магазин, взял ребенка за руку и повел прочь из Церкви.

Он привел мальчика к дому на дереве. Он рассчитывал, что веревочная лестница будет спущена, однако ошибся. Видимо, лестница была с фокусом.

Он взглянул на часы: шесть вечера. Осталось десять минут. Тогда он направился к шалашу Лунных Кротов. Прошло пять минут. Десять. Никакого взрыва. Пятнадцать. Ничего. Двадцать. Что-то случилось. Тридцать. Это провал. Нужно найти катер и убираться с Острова.

Он сказал мальчику сидеть в шалаше и отправился к Театру. Он бежал со всех ног. Когда он увидел Театр и то, что творилось близ его ступеней, ужаснулся. Он безнадежно опоздал, а план провалился самым бездарным образом. Кепку окружили. Она стреляла и отбивалась как могла. Он увидел, как на нее кинулся ребенок, потом еще один. Дети лезли со всех сторон. Они кусали Кепку, а та не могла заставить себя выстрелить в ребенка.

Скоро на том месте, где стояла Кепка, осталась одна серая масса. Потом Сестра указала на него, и он тотчас бросился бежать, перепрыгивая через корни деревьев и ямы, направляясь к Лунным Кротам. Мальчика нигде не было видно. Еловые ветви больше не закрывали ловушку. Табличка с надписью «Осторожно, яма!» была на месте. Он заглянул в дурацкую ловушку кротов и похолодел. Все-таки она сработала.

* * *

Виварий был трехэтажным; на его крыше росло тоненькое дерево. Дверь оказалась надежно заперта, и он решил обойти здание кругом. Скоро он увидел ступени, которые вели в подвал. В самом низу его поджидала дверь, выкрашенная в красный цвет. Она была гостеприимно открыта. Помешкав, он шагнул внутрь.

Он прислушивался, не раздастся ли топот ног, крики. Ничего. Либо они его потеряли, либо не хотели даже близко соваться к Виварию. Он не знал, что из этого хуже.

Можно подождать темноты и попытаться найти катер. Скорее всего, без охраны его не оставят. А то и вовсе пустят на дно, чтобы избавиться от греха и соблазна. Пастор сказал, в катере было оружие. Кепка снабдила пистолетами весь Остров.

Оставался Виварий, про который он ничего не знал. Хозяин Вивария наверняка еще не вернулся. Можно убить его, как Кепка убила Крематора. Затем некоторое время жить в Виварии, пока все не уляжется. А после ночью прогуляться по Острову, найти катер, забрать уцелевших детей и свалить.

Удастся ли взять Старика и девочку? Или тех, кто не пришел сегодня в Театр, станут допрашивать, почему они остались дома?

Время уходило. Хозяин Вивария вернется с минуты на минуту.

У него не было ни фонаря, ни спичек. Он шел, выставив вперед ладонь, пока не коснулся отполированной деревянной панели.

Он распахнул двери подвала, чтобы впустить свет, и увидел тело. Босые ноги застыли в паре сантиметров от пола. На робе имелся