Занавес был поднят. Он заметил людей, которые были сегодня на кладбище. Сестру с детьми — он насчитал двенадцать мальчиков и девочек в строгих костюмах. Угрюмых мужчин и женщин, что расположились в первых рядах. Светловолосую девочку, рядом с которой было полно свободных мест, но никто не торопился их занимать. Трех подростков, жавшихся друг к другу. Старика и девочку, важного человека в черном костюме. Мрачного типа, которого, как и светловолосой, все сторонились; он рассматривал занавес в странное приспособление, лишь отдаленно напоминавшее театральный бинокль.

Получалось шестьдесят семь человек, считая Леди-Птицу. Надо думать, это все население Острова. Хотя за кулисами могли находиться еще люди. Он постарался запомнить каждого. Затем следовало выбрать место.

Он сел рядом с девочкой в синем платье. Он хотел рассказать девочке, что видел ее отца, что тот раздавлен горем и до сих пор ищет ее. Но девочка прижала палец к губам и указала на сцену.

Он увидел, как двое вкатили деревянный щит и поставили его ровно посередине сцены, осторожно миновав дыры. Затем принесли нечто вроде церковного паникадила, только вместо свечей его венчала шляпа. Люди выстроились в очередь — несомненно для того, чтобы тянуть жребий. По спине пробежал холодок.

Он думал, нужно ему идти к сцене или нет, как вдруг мужчина, вытащивший очередной листок, упал на колени. Все бросились его обнимать.

Чему они радуются, черт возьми? Мужчина поднялся с колен. Все пытались к нему прикоснуться. Сестра ||||||||||||||| взяла мальчика за руку и повела к сцене. Мужчина, которому выпал жребий, уже стоял у грубо сколоченного щита.

На секунду или две свет погас, а потом он увидел дверь. По залу словно пробежала волна, каждый по-своему ратовал за ее появление. Кто-то благоговейно вздыхал, кто-то молился, а кто и вовсе делал вид, будто не произошло ничего интересного.

Сестра ||||||||||||||| подвела мальчика к двери. Мужчина взялся за ручку, потянул дверь на себя и зашел внутрь. Он не вышел с обратной стороны, словно и впрямь очутился в некой комнате.

На сцене остались только Сестра ||||||||||||||| и мальчик. Он подумал, не станут ли аплодировать, но, слава богу, обошлось без этого. Некоторое время все оставались неподвижны, потом, словно стряхнув сонное оцепенение, люди потянулись к выходу.

Ночь он провел в доме Старика. Пришлось спать на полу. Зато ему дали два одеяла. Электричества не было, только керосиновая лампа, так некстати напомнившая про Ветхую Леди. Видимо, для Театра был припасен генератор, остальные жгли свечи.

Едва утренний сумрак стал рассеиваться, Остров облетела весть — убит человек. Некий |||||||||||||||. Его нашли с перерезанным горлом. Новость взбудоражила многих жителей Острова. Убитый был членом Общины, которой руководил Пастор.

Он не мог взять в толк, в чем дело. Вчера на глазах у всех с человеком сотворили нечто куда более жуткое, но люди радовались, а приговоренный и вовсе выглядел так, будто выиграл в лотерею. И вот находят мертвеца в луже крови. С чего такой переполох?

Он и Старик поспешили к Общине. У дома убитого успел собраться народ. Пришла даже Сестра |||||||||||||||, на время оставив детей без присмотра. Увидев его, Сестра подошла, молитвенно сложив ладони под подбородком. Сестра носила перчатки из плотной кожи и весьма длинные — до локтя.

— Доброе утро, молодой человек. Впрочем, учитывая обстоятельства, едва ли это утро можно считать таковым. Всему виной этикет и условности. Меня зовут |||||||||||||||, а вашего имени я, к сожалению, не знаю.

Он объяснил, что с самого детства с его памятью творятся странные вещи и обращаться к людям по именам он не в состоянии.

— Дары Всевышнего порой обретают причудливые формы. Я хотела пригласить вас к себе в Приют в качестве гостя и, возможно, воспитанника. Вы станете самым старшим, но ведь детям нужно на кого-то равняться. Простите за нескромный вопрос, сколько раз вы были одарены Его Милостью?

Он не сразу понял, что речь идет о язвах.

— Семь раз, — сказал он.

В глазах Сестры блеснула то ли насмешка, то ли радость, не разберешь.

— Приходите сегодня вечером, — повторила Сестра.

— А как же Церемония?

— Церемония?

— В Театре. Та, что была вчера.

— Вы о Таинстве Причастия? Нет, оно бывает лишь раз в неделю, по воскресеньям.

Сестра легко коснулась его руки.

— Мы будем ждать вас, — сказала она, чем-то напомнив Детку.

На Старика Сестра даже не взглянула.

Из дома вынесли тело, накрытое простыней. Вместо носилок — дверь. Следом появился Пастор. Молчалив и угрюм. Он сказал людям расходиться. Панихида состоится через час. В полдень тело предадут земле.

Пастор протянул ему ладонь и, когда он ответил на рукопожатие, почувствовал, как хрустнули кости в огромной лапище Пастора. Очередная проверка. Пастор открыто носил оружие — длинноствольный револьвер, который наверняка обладал поразительной убойной мощью.

Он ничуть не удивился, что Пастор пригласил его на вечернюю проповедь в шесть вечера. Наверняка хочет, чтобы он вступил в ряды Общины, тем более что место освободилось. Вернее, сразу два.

Затем Пастор обратился к Старику, и он решил, что это самый подходящий случай, чтобы свалить. Он хотел исследовать Остров, но прежде всего поговорить с той девочкой, дочерью |||||||||||||||.

Скоро он нашел Оранжерею. Среди стволов деревьев на буйно заросшей сорняками земле, что предназначалась растениям куда более благородным, желтела палатка. Девочка сидела внутри и плела венок из одуванчиков.

— Привет, — сказал он. — Я встречался с твоим папой. Он искал тебя.

— Почему ты не боишься меня, как другие? — спросила девочка.

— Не знаю. А должен?

Девочка пожала плечами.

Он вспомнил про эксперимент и образец под номером один. С кем он сейчас разговаривает?

Девочка протянула ему венок.

— Мне надеть его?

— Ты отдал четырех детей. Иногда я слышу их голоса. Ты должен заслужить прощение.

Девочка срезала несколько одуванчиков и вновь принялась за работу. Только сейчас он увидел, что рядом с палаткой лежит гора венков. Их было очень много. Если точно — семьдесят два.

Он выбросил венок по дороге к Лечебнице.

Она состояла из трех блоков. Все дорожки к ней успели зарасти травой, но ему удалось отыскать хорошо намятую тропку. Окна были целыми, ни одно стекло не разбито. Почти наверняка здесь можно было расположиться куда вольготнее. И все же люди старались селиться от Лечебницы подальше.

Тропа привела его к бетонным ступеням и двустворчатой двери. Он распахнул ее, и в нос ударил запах сырого мяса. Он услышал жужжание мух. На желтых плитках кафеля