— Уверяю вас, что нет, — в сотый раз устало повторила Марина, отодвигая от себя пачку фотографий. — Не видела, не слышала, не была знакома. И муж о нем никогда не говорил.

Со Щелоковой Андрей бился уже больше часа, без всякого результата. Ни о каком Фролкине Александре Яковлевиче она не слышала и самого его не видела. И знать не знала. И что прикажете делать?

Визит Фролкина в дом Щелоковых был уголовно ненаказуем, доказательств его пребывания в квартире остеопата не имелось. Вдова знакомство с ним отрицает. Мотивов убийства нет. Доказательств нет. Он опять на низком старте. Да что ж это за дело такое?!

— Серега, будь другом, доведи начатое до конца, выясни, к кому приходил Фролкин! — чуть не с мольбой в голосе попросил Андрей. — Меня уже трясет от этого дела. А ты в этом доме уже свой человек, тебя там каждая собака знает, а?

— Которых я не ем.

— Которых ты не ешь, — уныло согласился Андрей.

— Дорого обойдется, — хмыкнул Серега, дожевывая бутерброд со шпротами.

— Согласен. За ценой не постоим.

Чем больше размышлял Андрей над полученной от Сереги информацией, тем больше приходил к выводу: Фролкин ни при чем. Незнакомец, проникнувший в квартиру Щелоковой, сперва позвонил в домофон, Фролкин этого явно не делал, он вошел в соседний подъезд. Глупо было бы по чердаку перебираться в подъезд Щелоковой, затем спускаться вниз на лифте, выходить на улицу, звонить в домофон. Чушь. Или в домофон звонил его сообщник или сообщница? На видеозаписи подъезд Щелоковой фактически не просматривался, могло быть и такое. Но в любом случае как-то оно все не клеилось.

Единственным логичным и понятным объяснением случившегося была версия со Столяровым. Но тут не было мотива. Ну так и у Фролкина его не было. Андрей тяжело вздохнул и пнул ногой мусорную корзину.

Полиция ушла. Марина закрыла двери на все замки. Как же они ей надоели! Эти пустые разговоры, бесконечные допросы. А толку все равно нет. Да и не будет его, это же абсолютно ясно. Павла убил какой-то наркоман, или пьяница, или мигрант. А полиция только мотает ей нервы. Оставили бы уже в покое. Мало ей неприятностей.

Последние пару дней Марина была буквально взвинчена. Эта нахалка Оксана со своим ребенком… Надо же было Павлу оставить ей такой подарочек! Не мог сам при жизни разобраться. В конце концов, аборт в нашей стране сделать не проблема. Ну а если ты решила рожать, так и рожай себе на здоровье, зачем в этот вопрос впутывать посторонних людей? Наследство ей подавай!

Нет уж, голубушка, за наследством тебе придется побегать, зло размышляла Марина, готовя себе кофе.

И ведь главное, что она возжелала? «Глаз»! Мерзавка! Она что, считает Марину за полную и окончательную дуру? Или она сама не понимает, что просит? А ведь, пожалуй, так оно и есть, сообразила Марина. Вообще неизвестно, как и что именно она знает о «Глазе», может, считает его антикварной золотой безделушкой, в меру ценной и дорогой?

Скорее всего, так и есть. И наверняка она его не видела ни разу в жизни. Марина не могла себе представить, чтобы Павел кому-то постороннему показал «Глаз», его и дети-то видели раза два за всю жизнь и только после совершеннолетия. Это было своего рода посвящение во взрослую жизнь. В «великую тайну» семьи Щелоковых. В день восемнадцатилетия Павел пригласил Максима, а спустя пару лет и Мишу к себе в кабинет, крепко закрыл дверь и в обстановке особой торжественности показал семейную реликвию, сопроводив показ кратким рассказом. Марина при этом не присутствовала — было немного обидно, но она пережила. Павел, наивный человек, очевидно, полагал, что она по-прежнему не в курсе невероятной ценности его сокровища и того, что оно принадлежит исключительно мужчинам рода Щелоковых. Ну или что-то в этом духе. Марина усмехнулась. Но именно по причине трепетного отношения Павла к тайне «Глаза» она была невероятно шокирована тем, что какой-то Оксане известно о сокровище. Мало того, она его требует! Немыслимо! Но по этой же причине Марина была уверена: «Глаз» Оксана не видела, не могла видеть.

А что, если подсунуть ей подделку? Даже не совсем подделку, а так, что-то отдаленно напоминающее оригинал? Идея Марине понравилась, она даже рассмеялась. И главное, эта дуреха так никогда и не узнает правду. И волки сыты, и овцы целы.

Марина прошла в кабинет мужа. Сейф был встроен в капитальную стену и замаскирован бюро, выполненным в стиле ампир. Очень изящная современная вещица. Они с Павлом любили антиквариат, но брезговали держать его дома. Отчего-то думалось не о духе времени, кропотливой работе изготовивших эти вещи мастеров и великолепных покоях, где прежде они стояли, а о плесени, грязных чужих руках, микробах столетней давности, клопах и прочих атрибутах старья. Поэтому они предпочитали современные подделки, но качественные и дорогие.

Марина легко отодвинула бюро от стены и открыла сейф. Бережно достала шкатулку, в которой хранился «Глаз», затем прошла в спальню и вынула из тайника в прикроватной тумбочке Павла ключ от шкатулки. Да, все было непросто. Достала из шкатулки бархатный мешочек, и «Глаз» приятной тяжестью выскользнул ей на ладонь. Дневной тусклый серый свет лился в окно сквозь тюлевые занавески. Марина погладила золотую поверхность, заглянула в зрачок, погладила радужную оболочку «Глаза» и замерла. Что-то было не так. Какая-то безотчетная тревога, близкая к панике, к животному страху, сжала ее сердце. Марина торопливо перешла в кабинет, включила лампу. Что-то было не то. Она внимательно, подавляя в себе нарастающую панику, осматривала драгоценность. Павел, сволочь, вечно тискался с «Глазом» по углам, прятался, скрывал, она же его толком видела сто лет назад, когда показывала дяде Семе! Но он определенно выглядел иначе! Дядя Сема показал ей, как мастерски из незнакомого камня выполнена радужка «Глаза», показывал прожилки на зрачке, называл камень, из которого он мог быть выполнен, да и белок «Глаза», он был как живой, а тут? Словно кто-то выполнил рисунок по эмали, да еще и не очень умело!

Это подделка! Подделка! Марина схватила лежавший на столе нож для разрезания бумаги, острый, с серебряной рукояткой. Его подарили Павлу на день рождения Вашкевичи. Недрогнувшей рукой со всей силы она прочертила глубокую борозду на обратной стороне глаза, потом бросила нож, сбегала в кладовку и вернулась с небольшой дрелью. Вставив в дрель алмазное сверло, с болезненным блеском в глазах Марина нацелилась на «Глаз». Господи! Так она и знала! Под тонким золотым напылением проглянул серый металл.