нарисовал ещё несколько фэд, скрипя пальцем по поверхности стекла.

Так же, как и в прошлый раз, отражение комнаты Каллахана пропало, но никакого иного изображения не появилось, будто бы по ту сторону царила глухая непроглядная тьма. Эльфийка нахмурилась, поплотнее надвинув шапку на уши, а мастер Флориан взял со стола подсвечник и поднёс горящую свечу поближе к раме. Та отразилась, но в зеркале светлее не стало.

— Наверное, дядюшка спит, — шепнула Маэна. — Он всегда очень плотно занавешивает шторы. Терпеть не может рассветы.

Флориан что-то шепнул — пламя свечи взметнулось, несколько восковых капель упали на зеркало, и по поверхности пробежала знакомая рябь, а с той стороны вдруг дохнул ветер, растрепавший пепельно-русые волосы чародея. Так Элмерик понял, что дорога открыта.

В темноте с той стороны стекла отчётливо слышалось мерное свистящее дыхание.

— Кажется, и правда спит… — мастер Флориан протянул руку сквозь зеркало.

С той стороны вспыхнули и осыпались искрами знакомые Элмерику сонные чары, и дыхание перешло в раскатистый храп.

— Тогда идём? — бард сам не узнал собственного голоса — до того хрипло он прозвучал.

Мастер Флориан поправил на плече ремень дорожной сумки и коротко кивнул:

— За мной. Только тихо, как мыши.

Он первым шагнул сквозь раму и пропал из виду. Эльфийка обернулась к Элмерику:

— Теперь ты?

— Только после тебя, — оборвав мелодию, он сделал приглашающий жест рукой.

Маэна криво усмехнулась и без колебаний вошла в темноту. Бард покрепче взял арфу и на цыпочках подошёл ближе к зеркалу. Сердце билось как сумасшедшее — ему было страшно вот так, очертя голову, идти в неизвестность. Но делать было нечего — сжав зубы, он сделал шаг. В тот же миг Элмерика окружила тьма — такая густая, что, казалось, её можно было пощупать руками. Уши словно набили ватой — он не слышал ни собственного дыхания, ни звука своих шагов. Под ногами что-то пружинило, будто пуховая перина. Сопротивление воздуха становилось всё сильнее — ему приходилось продираться, словно сквозь густой кисель. Элмерик по привычке прикрыл один глаз, чтобы посмотреть вокруг истинным зрением. Светлее не стало, но где-то впереди вдруг замерцал маленький путеводный огонёк. Быть может, это была свеча мастера Флориана?

Бард потянулся за этой одинокой искоркой и, ахнув, вывалился куда-то в привычный мир. Темнота не рассеялась, но по крайней мере звуки вернулись, а под ногами возник дощатый пол. Скрип досок после полнейшей тишины показался чудовищно громким, и Элмерик зажал уши.

— Я же просил тише! — проворчал мастер Флориан. — А ну, посторонись.

Сильные руки отодвинули барда от зеркала, и тут он увидел не один огонёк, а два. Наверное, это свеча отразилась в зеркале. Он не мог разглядеть рук наставника, только блики, сверкнувшие на лезвии колдовского ножа. В воздухе запахло палёным, а перед глазами запылали огненные фэды. Наставник творил второе заклятие перехода.

— Что-то не пускает, — прошипел он, отдёргивая руку от стекла.

— Может, мне сыграть? — шёпотом уточнил Элмерик.

— Тогда мы точно его разбудим, — Маэна схватила барда за рукав (её он тоже не видел и от неожиданности вздрогнул, но спасибо хоть не заорал).

— Поздно! Уже разбудили, — позади раздался голос, который Элмерик прежде слышал всего лишь раз — во время Зимней битвы, — но который не смог бы забыть, даже если бы захотел. — Я вас ждал.

В комнате вспыхнул яркий — словно от сотни свечей — свет, и бард невольно зажмурился, загораживаясь ладонью. Бешеным порывом ветра из его рук вырвало арфу (струны жалобно звякнули) а его самого отшвырнуло к стене. Зубы лязгнули, во рту стало солоно. Он услышал треск рвущейся ткани, а потом — сдавленный вскрик Маэны.

Его самого распластало по стене, бард чувствовал, как будто на него навалилась тяжёлая каменная глыба, выдавливающая из груди весь воздух. Он хотел крикнуть, что они пришли в гости, как учила Маэна, но не смог издать ни звука.

Лисандр стоял посреди комнаты в ночной рубахе (кажется, заявления о том, что он кого-то ждал, были сильным преувеличением). Возле него закручивался вихрь, повсюду летали страницы из книг, обрывки бумаги, писчие перья, свитки, монеты и боги знают что ещё…

— Неужели вы думали, что после того, как одна крыса прошмыгнула мимо, я второй раз попадусь на ту же уловку? Нет, пришлось поставить крысоловку — специально для вас. Вот вы и попались! Сонное заклятие, значит? Хм… это могло бы сработать, если бы я спал, — он потёр ладони. — Итак, кто сегодня умрёт первым?… Пожалуй, ты!

Он обернулся к Маэне, и та задрожала, прикусив губу. Элмерик ожидал, что сейчас раздастся визг, но эльфийка не проронила ни звука.

— Может, хочешь что-то напоследок сказать в своё оправдание, дорогая племянница? — Лисандр сорвал с неё шапку и ласково потрепал по волосам. — Ну же! Может, тебя заставили? А ты вовсе не хотела предавать родного дядюшку? Хотя да, ты же решила больше не лгать. Это же так больно.

— Это ты научил меня лгать! — выплюнула та в ответ.

Эльф грубо дёрнул её за волосы.

— И ты не справилась. Потому что слабая. А мне не впервой терпеть боль. Со временем к ней привыкаешь и даже начинаешь получать удовольствие. Впрочем, не трудись. Я всё равно тебе не поверил бы, — губы Лисандра искривились, он потянулся к повязке, закрывавшей его глаз.

Пока они пререкались, мастер Флориан каким-то чудом умудрился освободить одну руку и метнул во врага нож, но Лисандр остановил его ветром в паре дюймов от своего горла, перехватил за рукоять и, усмехнувшись, метнул обратно. Нож просвистел в воздухе и вонзился Флориану в плечо — тот охнул. Тёмная ткань его рукава быстро пропиталась влагой, несколько алых капель упали на пол. Элмерику казалось, что всё происходит очень медленно, — нож летел долго, капли падали целую вечность, а лезвие, пронзившее руку наставника насквозь, ещё некоторое время вибрировало в деревянной стене.

— С тобой я отдельно разберусь, — Лисандр подмигнул ему и снова повернулся к племяннице.