этот негодяй не сбежал. Ну и чтобы не помер раньше времени.

— Какой нам от него прок? Может, прикончить сейчас, и дело с концом? — скривился Флориан, бросив презрительный взгляд на неподвижного врага.

— Есть идея получше, — вмешалась леди-призрак. — Можно обменять его на Каллахана — одного пленника на другого. Чем не вариант?

— Посмотрим. В любом случае, мы не будем его убивать. Пока, — Шон протянул руку и помог Флориану встать, подобрал книгу с Эллифор и вложил ему в сумку, потом рывком поднял спелёнатого Лисандра под мышки и скомандовал: — Теперь открывайте дорогу домой.

Элмерик, спохватившись, потянулся к арфе (к счастью, та не пострадала во время драки), но играть не потребовалось — видимо, путь ещё не успел до конца закрыться, и Флориану хватило добавить всего пару фэд, чтобы внутри зеркальной рамы появилась знакомая комната мастера Каллахана.

Шон толкнул Лисандра внутрь и посторонился, пропуская Флориана. Тот с трудом стоял и вынужден был опираться на сестру:

— Если понадобится, разбудите отца, — рыцарь Сентября помахал им рукой.

— А вы берегите себя, — за двоих ответила Эллифлор прежде, чем они прошли сквозь зеркало.

— Ну что же, а теперь наша очередь, — Шон плеснул из фляги на зеркальную поверхность. — Неблагой двор ждёт. Ах, как давно я не был дома…

Глава одиннадцатая

Как ни странно, в этот раз Элмерик не почувствовал никакого сопротивления — идти вслед за Шоном по пути между мирами было легко, словно ветер сам подгонял их в спину. Бард задумался: что же пошло не так в прошлый раз? «Крысоловка» Лисандра мешала идти? Или, может быть, рыцарь Сентября был настолько сильнее мастера Флориана, что с лёгкостью делал то, на что другим требовались немалые усилия? Все-таки он полуэльф и прожил на свете намного дольше, а значит, и в чарах был искуснее. Элмерик вздохнул. Вот чему он действительно завидовал — так это эльфийской продолжительности жизни…

Пока он размышлял, Шон ускорил шаг, и Элмерику пришлось перейти на бег, чтобы не отставать. Бард ожидал, что в конце пути они попадут в ледяную пещеру, но это оказалось другое место.

Стволы деревьев росли так плотно, что образовали стены этой залы. Трещины на тёмной коре сплетались в причудливые узоры, притягивающие взгляд. Над головой тихо шелестели жёлтые осенние листья (в основном кленовые — ведь эльфы, говорят, любят старые клёны). Повсюду горели болотные огоньки, под ногами светились гнилушки. В незнакомых покоях пахло землёй и влагой, а ещё — тем особенным запахом, который бывает только в осеннем дождливом лесу. Пол устилала ажурная вязь корней: по чьей-то прихоти они сплелись в круг, по центру которого росло дерево. Оно, подобно колонне, уходило вверх и терялось высоко в листве. Вокруг центрального дерева покачивались несжатые колосья, а в углах стояли свежие соломенные снопы, перевязанные алыми и белыми лоскутами ткани.

Кровати в этих покоях не было — только плетёный кокон из ветвей и листьев, подвешенный наподобие люльки. Судя по размеру, эта странная колыбель не была младенческой. Сквозь прутья проглядывали золотистые шелка, а на пол спускалась полупрозрачная кисея — вся в огоньках. Насколько бард успел заметить, ложе пустовало.

В дальнем конце комнаты стояли прялка и кудель. Оглянувшись, бард увидел широкий стол, заставленный серебряными блюдами с самыми разнообразными яствами. Чего здесь только не было: и сочное мясо, будто бы только что снятое с углей, и орехи в меду, и пышный хлеб с хрустящей корочкой, и спелые яблоки, а ещё такие сласти и фрукты, которым Элмерик даже названий не знал. Чудесные запахи манили. У него аж слюнки потекли, а в животе заурчало от голода. Но стоило ему сделать шаг к столу и протянуть руку за угощением, как Шон схватил его за плечо, резко развернув к себе:

— С ума сошёл? Взгляни сперва истинным зрением!

Элмерик почувствовал, как внутри закипает гнев. Сразу захотелось сбросить руку рыцаря Сентября, но разумом он понимал, что злиться ему не на что. А совет казался и впрямь дельным — всё это было очень похоже на наваждение. Живот вдруг скрутило так, будто бы бард не ел по меньшей мере неделю. Не в силах более сопротивляться, он схватил яблоко, но прежде, чем впиться зубами в сочный алый бок, всё-таки успел бросить колдовской взгляд на стол — и обомлел. Никаких яств на столе не было и в помине — только сухие листья, гнилые конские каштаны, коричневые водоросли и птичий помёт. Чудесные ароматы вмиг испарились, и живот отпустило.

Шон ударил его по руке, выбив яблоко. Не сделай он этого — в следующий миг Элмерик сам выбросил бы зачарованное угощение. Брезгливо скривившись, бард вытер испачканную ладонь о штаны.

— Фу, гадость какая!

— Это милые шуточки Ооны. Она всегда любила накормить смертных всякой дрянью. Не удивлюсь, если это не единственная её уловка.

— О, да, наверняка не единственная! — кивнула Маэна. — Для эльфов наверняка тоже что-то припасено. Королева знала о моём побеге, но подозревала, что я ещё вернусь. И что, скорее всего, приду не одна.

— Тогда смотрите в оба, — рыцарь Сентября шагнул вперёд, осторожно пробуя пол под собой так, будто бы это был ломкий лёд. И не зря — корешок, которого коснулся носок его сапога, тут же ожил и попытался обвить щиколотку. Силуэт Шона тут же сделался прозрачным, и хищное растение ухватило лишь воздух. Рыцарь Сентября высек пальцами искры и метнул сгусток пламени, но это не помогло. Заклятия увядания и замедления тоже не подействовали. Тогда чародей, снова став материальным, выхватил из-за голенища нож и от души рубанул. Брызнул сок — корешок вмиг съёжился и усох.

— Чары не действуют, зато холодное железо не подвело, — рыцарь Сентября обернулся к Элмерику, и бард с готовностью продемонстрировал ему свой нож.

А вот Маэна нахмурилась:

— У меня ничего нет. Не люблю холодное железо…

— Тогда держись ближе ко мне, — Шон поправил свой белоснежный плащ