из перьев. — Если что прицепится, сразу кричи.

Они успели пройти всего несколько шагов, когда раздался пронзительный скрип и колесо прялки вдруг повернулось само. Нить потянулась из кудели и, скручиваясь, принялась наматываться на пляшущее в воздухе веретено. Выглядело так, будто бы незримая пряха вдруг проснулась и спешно взялась за работу.

— Что это? — Элмерику пришлось повысить голос, чтобы перекричать громкий скрип.

Сердце сжалось от страха: ну не должна обычная прялка так шуметь! Впрочем, невидимые пряхи на обычных и не прядут. Барду не хотелось даже думать, что будет, когда закончится эта кудель, но внутреннее чутьё подсказывало: ничего хорошего. Слова Шона только подтвердили его опасения:

— Я понятия не имею. Но отсюда надо выбираться — это точно, — он ускорил шаг, на ходу обрубая хищные корни. Те кишели, словно змеи в высокой траве и постоянно пытались сбить с ног незваных гостей.

— Куда выбираться? — крикнул Элмерик. — Я не вижу никаких дверей! Мы что, пойдём обратно в зеркало?

— Не поможет, — голос Маэны дрогнул. — Эта штуковина прядёт нашу смерть. Мы должны остановить колесо, пока нить не свилась до конца, или умрём, где бы ни находились. Здесь или в мире смертных — не важно.

— Никогда о таком не слышал, — рыцарь Сентября обернулся к ней, в его глазах читалось недоверие.

— Конечно не слышал. Это женская магия, подвластная только самым сильным эльфийским ворожеям. И имеющая свою цену, конечно. Похоже, мы очень разозлили госпожу Оону, раз она решилась на такой отчаянный шаг…

— Допустим, — Шон, не меняясь в лице, рубанул по корню, который обвил тонкое запястье Маэны. — И как же её остановить?

— Уж точно не грубой силой. Я могу попробовать, только сперва надо дойти до прялки.

— Я об этом позабочусь, — Шон поудобнее перехватил рукоять ножа.

План был хорош, но выполнить его оказалось не так-то просто. И не только из-за корней. Колосья вдруг начали стрелять в непрошеных гостей семенами. Одно семечко попало Элмерику в лоб. Кожа тут же вздулась, как от ожога угольком, и бард зашипел от боли.

— Закрывайте лица! — скомандовал Шон.

— Пф… проще сказать, чем сделать! Это некоторым уже всё равно… — буркнула Маэна.

Рыцарь Сентября не удостоил её ответом, а только ещё яростнее стал прорубаться вперёд. На долю Элмерика оставались лишь самые хилые корешки, с которыми он расправлялся без особого труда. К счастью, обстрел зёрнами закончился быстро, и опустевшие колосья грустно приникли к земле.

Когда путники добрались до дальней стены комнаты, примерно половина кудели уже превратилась в шерстяную нить. Маэна опустилась на пенёк перед прялкой, выставила руки ладонями вперёд и, закрыв глаза, зашептала заклятие. Элмерик, как ни силился, не смог разобрать ни единого слова: кажется, это и впрямь была магия, неподвластная его пониманию.

Колесо сперва замедлило бег, но вдруг заскрежетало, сорвалось и припустило с новой силой. Маэна, ахнув, попыталась поймать веретено, но то кружилось и прыгало в воздухе, не даваясь в руки.

— Элмерик, помоги! Сыграй на арфе! — взмолилась она.

— Но тогда я не смогу отбиваться от корней, — бард всего на мгновение отвлёкся, а злобный корешок уже всадил острый сучок ему под колено.

— Играй, я один справлюсь, — отозвался Шон. — Только брось мне второй нож.

Элмерик сделал, как велели, и рыцарь Сентября, поймав клинок в воздухе, принялся отбиваться с удвоенной яростью. Он был похож на диковинную белую птицу, машущую крыльями в спутанных ветвях. Бард даже не за всеми движениями мог уследить. Впрочем, вскоре ему пришлось сосредоточиться на другом.

Колесо скрипело равномерно, и он решил попробовать встроиться со своей музыкой в этот странный ритм. Не противоречить, а стать его частью, вплести посторонние звуки в свою мелодию. Придётся играть в быстром темпе, но ничего — он знал, что способен с этим справиться.

Прялка, словно почуяв, что колдовство начинает разрушаться, ускорилась. Но и Элмерик не отставал. Раз уж Келликейт сказала, что он должен здесь быть, чтобы всех спасти, — он спасёт. Пускай руки ломит от боли, а пальцы стираются в кровь о струны — ничего, выдержит. И докажет, что мастер Каллахан не зря взял его в ученики.

Перед глазами плыли разноцветные круги, к горлу подкатывала дурнота, в глазах темнело, но бард продолжал играть до тех пор, пока не услышал облегчённый вздох Маэны:

— Вот и всё.

Скрип прекратился, прялка встала. На кудели оставалось совсем немного шерсти — уф, кажется, они успели в самый последний момент!

Элмерику очень хотелось упасть навзничь, раскинув руки, и так полежать какое-то время, но отдыхать было ещё рановато. Шон разрубил пополам последний корешок и заозирался по сторонам.

— Будьте начеку! Что-то приближается…

Элмерик тоже почувствовал это «что-то»: холодок пробежал между лопаток, а волосы на загривке встали дыбом. В воздухе ещё сильнее запахло дождём, а ветер начал раскачивать плетёную люльку.

Бард был уже почти готов к тому, что странного кокона сейчас выпрыгнет какое-нибудь чудовище, но вместо этого деревья вдруг расступились и между стволами появился Эйвеон в тёмно-зелёном плаще и с луком.

— Живо сюда! — он наложил стрелу на тетиву, целясь в люльку.

Элмерик сорвался с места первым — не то чтобы он доверял Эйвеону, но то, что могло выскочить в любой момент, пугало его намного больше. Шон рванул следом, таща за собой упирающуюся Маэну.

— Отпусти меня! — шипела она сквозь зубы. — Этот негодяй нам не друг!

— Помнится, и я тебе не то чтобы хороший приятель, — с этими словами рыцарь Сентября вытолкал её из комнаты, и стволы сомкнулись за их спинами.

Они оказались в каменном коридоре, на стенах которого горели факелы, их пламя оказалось холодным. Элмерик едва не влетел волосами в огонь, и отпрянул. С опаской он протянул руку к пламени, но то даже не подумало обжечь ему пальцы. М-да, всё у этих эльфов не как у людей…

А сердце вдруг зашлось-забилось от волнения: