нашей мочевины.

— Он спрашивает… ну, не мочились ли мы…

— Твою налево, Карл! Я сейчас зрение потеряю! — начал нервничать Штыков. — Ты же знаешь, что мне никто не ссал в глаза.

— Уточняю просто, — спокойно сказал Виленович.

Старший племени иронично улыбнулся, узнав, что Штыков является нашим командиром. Ему было интересно, почему человек его ранга так опрометчиво приблизился к мозамбикской кобре.

— Я был от неё на расстоянии 2х метров. Кто ж знал, что она плюётся так далеко? Меня теперь ещё пигмеи подкалывать будут? — злился Николаевич.

— Товарищ подполковник, считайте это одним из побочных эффектов поражения ядом, — спокойно сказал Гусько.

Вождь попробовал открыть веки Валентину Николаевичу, но тот не сразу дал совершить с ним подобное действие. Как только Штыкова осмотрели, глава племени указал на одну из хижин.

— Рубани говорит, чтобы мы его туда завели. Ничего страшного со Штыковым не будет. Главное, что мы быстро ему промыли глаза, — переводил Карл, пока Штыкова уводили аборигены. — Но моча помогла бы лучше, — пояснил он крайние слова вождя.

Солнце почти скрылось за горизонтом. Рубани раздал указания, и нас повели к центральному костру этой деревни. Выдали накидки из кожи домашних козлов и усадили на места рядом с огнём.

Темнело быстро, а жизнь в племени только начиналась. Всё население сгруппировалось вокруг костра перед хижиной Рубани. Начался праздник. Пляски под барабан, песни на местном языке. Причём рядом с пустующим местом вождя сидели две молодые девушки.

Основные танцевальные номера исполняли мужики, пытаясь привлечь внимание и расположить к себе дам. Но они как-то не очень реагировали на все эти движения.

Детвора с удовольствием уплетала наши консервы, а взрослые предусмотрительно отказывались от рома.

— Костян, ты побереги его. Нам ещё на базе придётся как-то своё отсутствие заминать, — злобно шипел Гусько.

— Савелич, по-моему, мы уже залетели по полной. По нам, скорее всего уже объявили тревогу, а мы тут танцы народов мира смотрим, — сказал Марк. — Если честно, я сам уже не рад, что поехал в командировку, — закутался он сильнее в покрывало.

— К чему такое откровение, Марк? — спросил я.

— Честно? Всё пытаюсь доказать, что я ас. «Трижды Кожедуб» и «четырежды Покрышкин», — признался Барсов.

— И зачем это тебе? Выше головы не прыгнешь, как ни подпрыгивай, — сказал я, отпив воды из фляги.

— Это я только здесь понял, — ответил Марк и уставился на костёр. — Ты сам-то, зачем согласился сюда ехать? Мог бы сейчас долётывать в своё удовольствие в Осмоне, в наряды ходить и никаких змей, тараканов и прочей нечисти.

Сложно ему как-то ответить, но одну хорошую фразу киногероя я, всё же, вспомнил. Фильм про наших ребят в Африке выйдет не скоро, а может, и вообще не выйдет.

— Ну, не приехал бы я, приехал бы кто-то другой, Марк. И таких других не нашлось.

— Может, просто так выгодно начальству? — спросил Костян. — Ты всё равно уходишь. Возможно, посчитали, что ты в работе полка участие будешь принимать спустя рукава. Вот и решили тебя напрячь.

— Ага. Тут же работаю с удвоенной энергией, да? — улыбнулся я.

— Да зная тебя и твою обострённую совесть, ты бы в Осмоне до самого приказа об увольнении не унимался, — похлопал меня по плечу Бардин.

За спиной послышался голос вождя. Он подошёл к нам ближе и с улыбкой на лице, рассказал о состоянии Штыкова. Карл перевёл нам, что с нашим сослуживцем всё хорошо. Уже к утру, к нему должно вернуться зрение.

— А сейчас он где? — поинтересовался я.

— Он спит. Ему дали успокоительное, — перевёл ответ вождя Виленович.

— Какое? — хором спросили все.

Вождь посмеялся и объяснил, что за успокоительное.

— Говорит, что отвар из трав. Не наркотик. Привыкания не вызовет, — объяснил Карл. — Рубани, предлагает кому-то ночевать со Штыковым. У них не так много мест для сна.

— О нет! — замахал руками Марк и начал скидывать с себя накидку. — Я к вертолёту пойду, ну или в саване посплю.

Пришлось резко схватить Марка за руку и усадить обратно на камень.

— Сомневаюсь, что ты там и час продержишься, — сказал я. — Там животные явно крупнее, чем змеи и всякие тараканы.

— Это ты верно говоришь. Да только здесь незнакомые мне люди. Мы же их обычаев не знаем. Помнишь, нам про каннибализм в местных племенах рассказывали? — занервничал Барсов.

— Марк, в тебе слишком желчи много. Тебя есть не станут, — посмеялся Савелич.

Вождь сел на своё место и началась какая-то церемония. Танцевавшие несколько минут назад мужчины теперь выстроились в шеренгу. Мимо них медленно проходили девушки, гремя бусами.

Самуэль объяснил, что сейчас идёт выбор жениха. Девушки достигли половой зрелости и должны выйти замуж.

— И это все «неженатики» в строю? — поинтересовался Костян. — Вроде столько девушек, а холостые мужчины ещё присутствуют.

Ангольский вертолётчик объяснил, что девушка выбирает любого мужчину, в том числе и женатого. И он уйдёт с ней и будет обязан бросить свою семью.

— А через год его опять могут выбрать. Мол, такой порядок, чтобы повышать рождаемость, — перевёл Карл слова Самуэля.

Теперь понятно, как так вышло, что вождь — брат Самуэля. В этом племени думается все мужчины братья.

— Дикость, — помотал головой Бардин.

— Это не дикость, Костян. Их народ на грани вымирания. Вот они и пытаются как-то восполнять потери, — сказал я.

От Самуэля мы узнали, что в начале 20го века, народы гереро были подвергнуты геноциду со стороны немецких колонистов. Они поднимали восстание, но против экспедиционных сил Германской Империи шансов не было. Вот и оказалось одно из племён в Анголе.

— Почему тогда нас приняли? Мы тоже чужаки и белые, — спросил я.

Самуэль что-то быстро проговорил, но Виленович перевёл не сразу.

— Мы помогаем Анголе и всей Африке. Вождь видел, как наш народ и другие белые с более смуглой кожей строят дома, защищают людей и бьются за эту землю, хотя это нам и не надо, — перевёл Карл. — Самуэль говорит, что мы — люди мира. Потому Рубани нам и помог.

Пока девушки тщательно выбирали себе спутника жизни, я вспомнил о следах грузовиков на дороге.

— Карл, а Рубани что-то знает о машинах и чужаках в