и я, заскочив в кузов, встал к Браунингу.

Парни уже начали стрелять, отвлекая на себя внимание УНИТовцев. Я нажал на спуск, и пулемёт резво начал работать. Как будто и не был он придуман сразу после Первой Мировой! Первая же очередь снесла четверых бойцов, находившихся на одной линии рядом с пленными. Ещё одной были свалены трое, направившихся к той самой хижине, где был Штыков.

Местные жители не стали отсиживаться и разбежались в разные стороны. УНИТовцы не понимали, куда им палить, а толстый коротышка исчез.

По машине начали стрелять. Я спрыгнул вниз и залёг рядом с Марком. В кузове меня бы уже убили.

Но дальше началось самое странное со всех сторон в УНИТовцы, как подкошенные стали падать замертво. Причём стреляли не местные жители и не мои товарищи. Марк вообще перестал жать на спуск и спрятался за колесо.

Я увидел ползущего на четвереньках к грузовику толстяка. Кажется, парень хочет уйти, бросая своих парней на растерзание.

— Ползёт, зараза! — сказал Барсов, приготовившись стрелять.

— Надо его схватить, — крикнул я Марку и подкатился под пикап.

— Да куда ты! — сказал мне вдогонку Марк.

Прокатившись под пикапом, я оказался около грузовика. Главный УНИТовец уже занёс ногу на подножку. Я схватил его за штанину и стащил на землю. Парень выхватил ствол правой рукой, но у меня вышло быстро выбить оружие. Один, второй удар и он упал на спину. Я подтащил его к себе, снял ремень и стал вязать руки.

В пылу этой драки не заметил, как прекратились выстрелы. Закончив с пленным, я аккуратно осмотрелся.

Мои парни сидели по разным сторонам и тяжело дышали. Марк ещё продолжал сурово смотреть перед собой, хотя уже все повстанцы лежали без движения. В воздухе ощущалась смесь едкого запаха и пыли.

— Все живы? — громко сказал я и услышал слабые отклики.

— Чем пахнет? — услышал я вопрос Карла. — Запах странный.

— Так пахнет война, — ответил ему Гусько.

Можно было услышать стоны ещё живых УНИТовцев, плачь женщин и детей. Но ни одного выстрела больше не было.

— Русские есть? — несколько раз кто-то крикнул из чащи леса.

Голос был без акцента. Вряд ли ЮАРовцы или УНИТовцы бы имели у себя специалистов со знанием русского. Значит, там определённо наши ребята.

— Есть. Подполковник Штыков, — услышал я голос Николаевича.

— Мы выходим, — снова крикнули из-за деревьев.

Я поднялся во весь рост и осмотрелся. Из леса и дальних хижин появились военные в кубинской форме. Экипировка хорошая, если судить по количеству карманов с запасными магазинами на их самодельной разгрузке, которую в Афгане называли «лифчиками». Каждый, судя по всему, отдал предпочтение трофейному оружию.

Штыков в это время аккуратно вышел и сел на землю рядом с входом в хижину. В руках он держал пистолет, из которого вынул пустую обойму. Я посмотрел на него и встретился с ним взглядом.

— Николаич, ты ж не видишь? Как стрелял тогда? — спросил я.

— На нервной почве прозрел, — сказал подполковник и встал, когда к нему подошёл один из бойцов.

Около нас появились весьма знакомые лица. Как будто вчера только с ними летели в Мосамедиш. Хотя, это реально было вчера.

— Доброе утро, товарищи лётчики, — поздоровался с нами тот самый бородатый парень, которого Марк донимал вопросами в вертолёте.

Я поздоровался с ним, но Барсов ещё был в некотором шоке. Если не сказать, что в полном обалдении.

— Так… это… — начал подбирать слова Марк, указывая на бородатого.

— Не обращайте внимания, — сказал я. — Он так и не понял в вертолёте, что вы не портовые работники.

— А вы, товарищ Родин, верно? — спросил наш боец.

— Он самый.

— Хорошо. Главное, что живы, а уж по шее вам в Лубанго надают, — сказал бородатый и повернулся в сторону Штыкова. — Ваши у вертолёта сказали, что у подполковника какие-то проблемы. Зрение, если я не ошибаюсь?

Я посмотрел, как солдат осматривал Николаевича. Кажется, к нему и правда вернулось зрение. Как он только смог попасть в наших охранников?

— Местный вождь его подлечил. Мы ему глаза водой промыли, а потом сюда и привели, — ответил я.

Бородатый рассказал, что его группа подошла к аварийному вертолёту в самое нужное время. УНИТовцы как раз только начали обстреливать наших парней. От них они и узнали, где нас искать.

Марк же продолжал задумчиво чесать затылок, не отпуская при этом автомат из рук.

— Чего расселись? Вставайте. Нас из-за вас от задания оторвали, — сказал проходящий мимо нас боец, сплюнув при этом на землю.

— Это ж от какого? На день меньше побухали? — возмутится Костян.

— Зато вы хорошо погуляли. Авиаторы, мать вашу! — продолжил перепалку ещё один.

— Не вы одни своей задницей рискуете в Анголе. Будем подвигами мериться? — вклинился в этот спор Гусько.

— А если и так, дядя. Чего ты тут навоевал? На базе полетал, ангольцев поучил, а потом решил ещё и бухнуть⁈

Спор продолжался. Дело чуть до драки не дошло. Странная ситуация! Чуть было не погибли от рук УНИТовцев, а от наших военных сейчас можем выхватить и пулю.

— Успокоились! — крикнул я, врываясь в толпу, которая уже начала тыкать друг в друга оружием. — Чего устроили?

— Самый умный? — оскалился один из бойцов и замахнулся для удара.

Я схватил его руку, сделал подсечку и парень рухнул на землю. Тут же я придавил его коленом и заломил руку. Теперь в дело вступил бородатый.

— А ну, все назад! — растолкал он остальных. — Отпусти и тоже в сторону отойди, — сказал уже мне.

Я быстро поднялся и помог поверженному бойцу встать. Даже начал его отряхивать, но он отказался от такой помощи и отступил, скривив лицо.

— Мои парни правы. Из-за вас мы потеряли группу диверсантов. Дело серьёзное. Так что имейте малость уважения, — тихо сказал бородатый и отошёл в сторону.

— Не торопитесь. Думаю, что кое-кто может вам помочь, — остановил я спеца, и он повернулся ко мне.

Командир группы УНИТовцев продолжал лежать без сознания, когда я подвёл к нему старшего группы. Как только его привели в чувство, начался процесс допроса. Правда, к нему нас не допустили.

— Ну, хоть какая-то от вас польза, — сказал поверженный мною боец, пройдя за спиной.