Гаральд тихо засмеялся, захватил её губы своими губами, долго, требовательно, мягко лаская её язык своим языком. Акме перестала бояться, и они принялись долгими поцелуями исследовать каждый дюйм тела друг друга.

Почему никто и нигде не пишет о том, что губы и руки любимого мужчины могут доставлять самое блаженное удовольствие на свете? Когда пальцы Гаральда коснулись низа её живота, бесконечно нежно провели по самому сокровенному, страх сдался под натиском удовольствия. Глаза девушки закатились, и из груди вырвался едва слышный сладкий стон. Гаральд с мучительным вздохом поймал её стон губами, затем снова принялся ласкать языком и пальцами её тело. Он доводил Акме до исступления, трогал и нажимал там, где нужно и когда нужно. Она всхлипывала, стонала, а из глаз редкими дорожками лились слёзы блаженства, когда он шептал, как сильно любит её.

Акме стала огнём и натянутой струной, отзывающейся на каждое его прикосновение. Она покорно легла на спину и приняла его, открыто, с жадностью, нетерпением, отчаянием и страстью, впервые поднимавшейся в ней непреодолимой волной. Гаральд не остановился, не помедлил, не спросил, не передумала ли она. Он просто подмял её под себя, накрыл тяжестью горячего тела и стал её частью, осторожно, настойчиво и невероятно сладко. Ей так понравилась эта тяжесть и настойчивость! Акме дёрнулась и тихо вскрикнула от резкой боли, едва не порвав простынь ногтями. Но Гаральд не позволил ей зажаться и отстраниться. Он продолжил двигаться, уже медленнее и аккуратнее, прижав её руки к постели, с силой сжав их, издавая тяжёлые вздохи. И горячая волна, охватившая низ её живота, сначала заглушила боль, а после не оставила от неё ни следа. Глаза Акме закрылись, голова затуманилась, и они слились в одном жарком ритме, небыстром, сильном, натужном.

Это было до того восхитительно и неожиданно, что Акме оказалась не в состоянии отследить каждое из своих ощущений. А когда Гаральд подложил руку под её бедра и приподнял, она громко и мучительно пискнула. Акме беспорядочно водила руками по его спине, ногам, трогала его везде, до куда могла дотянуться.

Иногда Гаральд останавливался, и они ласкали друг друга, а потом Акме требовательно тянула его на себя, и они снова сливались в одном божественном ритме, улыбаясь друг другу, шепча друг другу о любви, обмениваясь поцелуями, то нежными, то грубыми, то полными жадности, то полными истомы, обмениваясь вздохами и стонами.

Вскоре Акме поняла, что к ней приближается неистовая волна. Она мчится откуда-то издалека, из неведомого не то ада, не то рая, угрожая смыть её в бездонное море. Брови мучительно сдвинулись к переносице, глаза наполнились сладостной болью, и она начала отчаянно прижиматься к нему, отвечая на его ритм.

— Тебе нравится так, любимая? — выдохнул он, постепенно ускоряясь, при этом не теряя плавности движений, сводя с ума, разгоняя и без того бешеный ритм сердца. Гаральд тоже начинал забываться, поднимая голову к потолку.

Акме ответила что-то сбивчивое, всхлипывая, не представляя, что делает и что говорит: лишь бы он не останавливался.

Когда тело её мощно содрогнулось, он припал к её губам поцелуем, чтобы заглушить её стон, не переставая двигаться. А через несколько секунд взорвался сам, уткнувшись лицом в подушку, обвивая её руками, рыча возлюбленной в шею, постепенно замедляясь.

В голове полумёртвой от блаженства Акме мелькала лишь одна мысль: «Люблю… люблю…»

Через тёплую вечность, полную неги, Гаральд медленно перекатился на бок, глубоко вздохнул и взглянул в её глаза.

— Что ты натворил… — прошептала она в полузабытьи.

— Что случилось? — опешил он.

— Я же не смогу теперь жить без тебя…

— А оно и не нужно, — ответил Гаральд, целуя её живот; в голосе слышалась улыбка. — Доберёмся до Кунабулы, сделаем своё дело, я решу всё в Кеосе, Атии, мы поженимся. Ты родишь мне детей.

— О Господи! — выдохнула Акме, закрыв лицо ладонями и прыснув.

— Что?! — засмеялся Гаральд.

— Давай сначала просто выберемся из Саарды.

— Выберемся. Я проголодался, пойдём перекусим.

Акме поднялась на ноги, надела рубашку и увидела пятна крови на белоснежной простыне.

— Тебе было больно в начале, — сказал Гаральд.

— Немного, но все быстро прошло, — краснея, ответила Акме.

— Да, я понял, — усмехнулся тот. — Я еще никогда не видел на твоем лице такого блаженного выражения.

Акме швырнула в него подушкой, Гаральд увернулся, подпрыгнул к своей любимой и снова начал беспорядочно целовать, пока та пыталась высвободиться, радостно и приглушённо смеясь.

За Гаральдом пришли утром, когда они заканчивали завтрак.

— Тебя желает видеть Мирослав, — объявил Катайр.

— Зачем?! — выдохнула Акме, похолодев.

— Да не бойся ты, красуня, разговор, да и только.

— Почему без меня?

— А ты по что ему? — гаркнул тот. — Мирослав с девками делов не ведёт.

— Не беспокойся, Акме, — Гаральд поглядел на неё спокойно, но так властно, что она перестала возражать. — Останься здесь и следи за Августой.

— Напомни Мирославу про наш уговор, Катайр, — угрожающе проговорила Акме.

— Он всё помнит, милочка. У него память лучше, чем у нас всех вместе взятых.

Гаральд поцеловал её губы на прощание и исчез следом за саардцем. Он не возвращался уже более часа. Тогда Акме забрала Августу и направилась в дом к Граде, чтобы оставить девочку у женщины и пойти к Мирославу.

— О, явилась! — недовольно протянула неприбранная Каталина, расхаживающая по дому. — Чего прибежала? Мужик у тебя такой красивый. Я таких тут еще не видела. Надоел уже?

— А ну перестань, бесстыжая! — строго воскликнула Града племяннице.

— Мирослав забрал Анара, — встревоженно проговорила Акме. — Я оставлю Августу здесь и пойду к нему.

— Пошпыняет и отпустит, — усмехнулась Каталина. — Он очень нежен к твоему Анару. Обычно головы чужаков уже на следующий день красуются на заборах.

— Иди и приведи себя в порядок! — бросила Града. — Вдруг Мирослав придет…

Акме не обратила внимания на ее слова. Она металась из угла в угол, в ужасе осознавая, что с Гаральдом они могли сделать что угодно.

Вдруг она услышала удивлённые возгласы женщин и подошла к ним с немым вопросом на лице. У дома послышалась возня, крики солдат, вопли, и Каталина, подошедшая к двери, изумлённо изрекла:

— Никак начался конец света! — Града всплеснула руками.

— Сестрица! Сестрица! — донеслись из комнаты Акме испуганные вопли Августы. — Это они! Они нашли тебя!

— Что же это? — выдохнула Каталина, подоспевшая к Августе резвее всех.

Акме выглянула в окно, из которого хорошо была видна улица с соседними домами, и позеленела.

По улице в великой панике бегали люди, пытаясь найти укрытие. Тот тут, то там мелькали солдаты, взмахивающие своими загнутыми мечами и исполинскими алебардами, а вокруг них с