Вскоре пришли две служанки, и все пятеро начали отмывать дом от пыли и паутины. Нашлась посуда, столовые приборы, даже чистое белье. Первым делом Акме оценила детскую и осталась довольна: небольшая кровать, две тумбы, два стула и окно. Она сняла занавески и отложила в стирку.

Но когда девушка вошла в спальню, предназначенную для взрослых, то недоумённо застыла: кровать была всего одна, пусть широкая, но одна. Акме густо покраснела, представив, как ложится подле Гаральда, как он обнимает её, как целует. Что может произойти на этой кровати?.. Но Акме быстро взяла себя в руки, затаённо улыбаясь: разве это проблема? — спать в одной кровати с Гаральдом Алистером.

Когда дом был отмыт, Гаральд ушёл колоть дрова, а Акме начала суетиться с ужином. Готовить она научилась ещё в Орне. А Гаральд прекрасно управлялся с мясом, и вдвоём они сообразили довольно сытный ужин: жареное мясо с овощами. Града принесла свежий, утром испечённый хлеб и бутылку вина. Августа расставила тарелки, приборы, и все четверо уселись за стол.

Гаральду вернули его одежду, даже кошель с деньгами, и Акме помрачнела: всё складывалось слишком хорошо для правды. Мирослав явно ждёт, чтобы усыпить бдительность и нанести удар. На всякий случай девушка заперла входную дверь изнутри.

Августа всё не унималась и мучала Гаральда вопросами: из каких земель он приехал, почему вовремя не спас Акме от коцитцев, что он будет делать после того, когда все закончится.

— Мы уедем на море, — ответил Гаральд. — Ты когда-нибудь была на море?

— Нет, — просто ответила Августа. Они с Градой потихоньку подвисали на его привлекательной улыбке и сладком голосе, который он так мастерски умел делать.

— Там очень много воды и песка. И почти всегда очень тепло. Утром мы будем купаться в бескрайней солёной воде, днём ходить на работу. Акме будет целительствовать в местной больнице, я — заниматься чем-то ещё, торговлей, перевозками, предположим. А ты будешь ходить в школу. Вечером мы снова будем купаться. Твоя кожа станет тёмной от загара. И каждый день мы будем есть такие фрукты, какие ты ещё никогда не пробовала. Сладкие, сочные. Манго, апельсины, персики.

— Я пробовала персик! — оживилась Августа. — Очень давно.

— Акме испечёт нам персиковый пирог.

Акме заулыбалась. Она до сих пор не верила своему счастью. Долго глядела на Гаральда, лаская его взором, отмечая каждую царапинку его, каждую чёрточку. Вся душа её трепетала от взгляда его, неулыбчивого, глубокого, светлого от нежности. У неё кружилась голова, замирало сердце: неприступный и ледяной герцогский сын, королевский соглядатай, которому даровала она любовь свою, по которому она вздыхала долгими днями и вечерами в Кеосе после их первого чудесного поцелуя. Ей понадобилось пройти почти весь Архей, через кровавые алтари Коцита и Кура, через разбойничьи поселения Зараколахона, чтобы увидеть, наконец, как сильно была она ему мила. Сын герцога и дочь древних царских кровей смотрели друг на друга и не верили в радость свою.

Града с добрым любопытством смотрела на них, улыбалась и тихо сказала перед уходом:

— Я желаю вам счастья. Мне неведома ваша история, но, сдаётся мне, вы так много пережили. Не злите Мирослава, делайте то, что он говорит, и, быть может, он сжалится над вами и отпустит вас.

Когда Града ушла, Акме встала из-за стола и отвела Августу мыться. После подсушила девочке волосы у огня, расчесала, уложила в постель, поцеловала в щеку, накрыла одеялом и вернулась в кухню. Там к ней медленно подошёл Гаральд и прижал к себе.

— Я снова могу дышать, — прошептал он, закрыв глаза. — Я в жизни не испытывал хуже страха.

— Я тоже, — ответила Акме. — Расскажи мне всё.

И Гаральд повёл свой рассказ обо всём, что произошло с ними, как только её увезли в Коцит. Рассказал, как тяжело было Лорену остаться и выхаживать Элая, пока Авдий, Хельс, Арнил, Кицвилан и он сам гнались за похитителями. Акме не перебивала, а когда он попросил её поведать о Куре, она отказалась.

— Я не готова снова возвращаться туда, пусть даже только воспоминаниями.

Гаральд обнял её. Он целовал лицо Акме, глаза, жадно вдыхал аромат её волос и зарывался в них лицом, что-то бессвязно шепча, обжигая дыханием, прикосновениями, своим тёплым сладким ароматом. Акме утопала в его объятиях, погружая пальцы свои в мягкую шапку его густых волос. Ладони её скользили вниз по напряженной его шее, по плечам, и сквозь тонкую ткань рубахи чувствовала она непробиваемую сталь его рук.

Она, привыкшая во всем полагаться на себя, сильная и свободная, более не желала быть независимой. Ей хотелось, чтобы ею владели, будто своей собственностью, и распоряжались по своему разумению. Ей хотелось, чтобы у неё был хозяин, защитник, муж. Гаральд Алистер.

Лишь его одного она все ещё боялась, от него одного трепетала, лишь ему одному была готова вверить душу без остатка, доверчиво склонить голову перед ним, позабыв о гордости. Гаральд одним взглядом мог заставить её оставить печали свои и страхи, мог затуманить разум её и оглушить сердце звоном.

Так страшно разлучённые, прошедшие через горести, страх, безысходность, вновь милостивым чудом встретившиеся, они не могли сказать друг другу ни слова. Гаральд более не был непроницаем, заносчив, непоколебим. Все то, что он когда-либо прятал, нынче яркой страстью сияло в глазах его.

— Акме… — прошептал он, перестав целовать её, взглянув ей в глаза. — Я не успел поговорить с тобой, хотя хотел сделать это сразу после Локена. Я уже давно начал понимать, что ты слишком много значишь для меня. С первой нашей встречи я постоянно старался быть рядом с тобой или держать тебя на виду. Не по приказу отца или короля, мне так хотелось, мне так было спокойно. Ты была важна для меня. С самого начала. Влюблённым дурачком я почувствовал себя ещё в Беллоне, когда уехал по приказу отца. А когда коцитцы тебя увезли, я, наконец-то понял, что люблю. Отчаянно. Как я испугался, когда не нашёл тебя у реки! Как я боялся всю дорогу до Кура. Я в жизни так не боялся. Но теперь ты здесь, рядом со мной, и мне больше ничего не надо, — Гаральд обнял её и поцеловал в лоб. — Но я должен предупредить тебя. Бросив отряд в Мернхольде и помчавшись на твои поиски, я нарушил приказ короля. Может получиться так, что я потеряю все свои привилегии и право наследования герцогского титула. Это лучший исход. Худший