Женщина подбежала к Акме, в ладони взяла ее перепуганное лицо и прошептала:

— Что случилось, дитя? Кто тебя обидел?

Узрев Граду, Акме страшно дернулась и прижалась к углу, будто пыталась в него вдавиться.

— Нет-нет-нет!.. — отчаянно залепетала та, слабо сопротивляясь.

Ей казалось, что руки непременно всех саардцев были замараны кровью несчастного, пытавшегося отыскать счастье свое в другом месте. Они убивали всю свою жизнь, самых невинных, ни в чем не виновных.

Града увидела, что слезы девушки не были капризом. Ею завладела страшная истерика, похожая на панику, в которой люди сходили с ума или сводили счеты с жизнью.

— Каталина, помоги мне!

Женщины с трудом поставили Акме на ноги, после усадили на постель.

— Что это? — взвыла девушка, когда Каталина поднесла к губам ее пиалу с прозрачной жидкостью.

— Вода, — последовал ответ. — Пей.

— Нет, — девушка разрыдалась еще сильнее и замотала головою, будто маленькая, разве что не застучала ногами.

— Пей, — строго повторила Каталина и с силой влила ей в рот воды.

Жидкость травяной горечью обожгла горло Акме, и та, в помрачении своем не узнав успокаивающих капель, подумала о том, что ей подсунули яд.

Но через несколько минут страх отступил. На нее набросилась усталость, и девушка, наконец, начала понимать то, что говорила ей Града.

— Кто обидел тебя?

— Мирослав… — выдохнула она, приходя в себя и пытаясь более не рыдать. — Мы беседовали, он завел меня в самую чащу леса. Он сказал, что хочет мне что-то показать, а там… — Акме вновь поморщилась. — Он, Цере, Цесперий рубили голову мужчине… он хотел уйти из Верны… Неужто он осуждает на казнь за это?

Каталина и Града испуганно переглянулись.

— Так что ж ты рыдаешь? — воскликнула Каталина, выпрямившись. — Если казнил, значит, так надо! Я уж подумала, он приставал к тебе или изнасиловал!

— Я решила, что попала к людям, — прошептала Акме сиплым голосом. — Обрадовалась, успокоилась. После ужасов Коцита, после этих исковерканных судеб, изуродованных лиц… Я хочу отсюда уйти! — надрывно закричала она. — Отпустите меня!

— Каталина, поговори с Мирославом, — тихо произнесла Града. — Он прислушивается к твоим словам.

Каталина изобразила недовольство и отвернулась, задумчиво померила комнату шагами с минуту, после сказала:

— Так и быть. Я поговорю с Мирославом. Я буду очень его просить, чтобы он отпустил тебя. Но, Акме, если тебе удастся бежать, весь гнев Мирослава обрушится на наш дом. А этого я допустить не могу.

Акме кивнула, уверенная в том, что просто так бежать она не сможет. Здесь был еще и Гаральд.

— Благодарю тебя, — выдохнула девушка, нервно всхлипывая.

Каталина высокомерно вздернула голову, щеки ее заалели, и она, строго бросив «Рано благодарить», с исключительной прямой спиною вынесла себя из комнаты.

— Там был и Цесперий… — с болью прошептала Акме, когда Града заботливо укладывала ее и укрывала одеялом. — Он — целитель, он лечит людей. Как он может потакать этим убийцам?..

— Сдается мне, что того несчастного казнили за иной проступок, — тихо сказала Града. — А тебе сказали неправду, чтобы ты испугалась и никуда не смогла бежать. Мирослав строг, но милосерден и смертью карает лишь за самые страшные деяния.

Акме не сказала, как сомневается в этом, и вскоре забылась беспокойной дремой, похожей на обморок.

Днем пришел Цесперий. Он с опаской оглядел Акме, из угла смотревшую на него, будто на своего заклятого врага.

— Я желаю говорить с тобою, Акме, — спокойно проговорил фавн. — Можем ли мы побеседовать в другой комнате?

— Убирайся, — огрызнулась та.

— У тебя нет оснований…

— Вон! — загремела девушка, оттолкнув его. — Чтобы духу ни твоего, ни мирославского здесь не было!

Цесперий, спокойно приподняв брови, заявил:

— Предложу тебе это только один раз. Пленник из Эрсавии, который искал тебя, ранен. Мирослав пожелал посмотреть, как он обращается с оружием. Мы впечатлились, но трое саардцев против одного, пусть и искусного воина, это слишком. У него есть порезы, которые нужно обработать. Некоторые раны глубокие. Мирослав запретил мне обрабатывать их. Но не запрещал тебе. Я дам тебе все, что нужно.

Акме смерила фавна недоверчивым взглядом и тихо спросила:

— Почему?

— Ты поможешь мне выбраться из Саарды и приведешь к Провидице.

— Я могу не добраться до нее сама. Я должна идти в Кунабулу. Не представляю, какие опасности будут ждать нас в Иркалле. Но почему тебе не сидится в Саарде? Ты прожил тут всю жизнь.

— Всю жизнь я служу людям, — холодно ответил Цесперий. — Пора уже вернуться к своим истокам и корням.

— Веди.

— Собери ему еды. Остальное — за мной.

Акме забыла о своих слезах. Она попросила у Грады корзинку и солгала, что уходит на целый день обходить больных. Женщина сразу же собрала ей обед: внушительный кусок пирога, несколько куриных ножек, запеченных накануне вечером, свежий хлеб, дикие яблоки. Корзинка оказалась до того тяжелой, что девушка не смогла выпрямиться, когда взяла ее и вышла на улицу.

На девушке была простая светлая хлопковая блузка, красная длинная юбка, чёрные волосы заплетены в две толстые косы, на голове — косынка. Вместе с Цесперием они вышли на залитую тусклым светом улицу, и Акме почудилось, что ей стало легче дышать. А если фавн ведет ее в западню, она придумает, как из нее выбраться.

Подойдя к избе, Цесперий остановился и сказал Акме:

— Стой здесь, не показывайся на глаза людям Мирослава.

Она затаилась и прислушалась. Цесперий подошел к караульному и сообщил:

— Тебя звал Цере.

— Катайр приказал мне оставаться здесь, — ответил тот.

— Потом сам объяснишь Цере, почему не явился по его приказу? — вкрадчиво осведомился фавн. — Пленник заперт наглухо. Он ранен, не убежит.

Спустя несколько мгновений послышались шаги торопливо удаляющегося караульного. Цесперий подождал, затем махнул Акме.

— Цере может что-то заподозрить и явиться сюда, — прошептала девушка напряженно.

— Не явится. Ему сейчас не до этого. По лесу шастают кунабульские демоны…

Акме едва обратила внимание на эту новость. Цесперий подошел к входной двери, достал из кармана робы ключ, отпер замок и отодвинул засов. Открыв дверь, он заглянул в дом, забрал у Акме корзинку и внес внутрь.

Сердце ее застучало, руки задрожали. Она безмерно боялась входить — то ли ловушка, то ли там действительно сидел Гаральд, загнанный в угол, раненный и такой нереальный…

— Много крови потерял? — спросил фавн в полумрак дома.

— Перевязал, — послышался голос Гаральда, такой невероятный и спокойный, и у Акме закружилась голова. Она покачнулась.

Девушка вбежала внутрь и застыла. Большая комната со столом и стулом, грязные окна, едва пропускающие свет. Гаральд в светлой изорванной и окровавленной рубахе глядел дико и враждебно, но вздрогнул,