— На фильтр, и пусть стечёт. И контрольная промывка.

Он направил сканер на контейнер для сбора стоков. Фильтрация шла медленно, но по трубам постепенно стекало — и анализатор выявил в растворе заметный процент едкого натра. Ирренций не вытекал, и щёлочь не «фонила». Гедимин поискал примесь марганца — она была, но очень небольшая, на грани чувствительности сканера. «И его вымыло. Хорошо. Чистый водород…» — сармат направил сканирующий луч на покрытый металлическим порошком фильтр. «Не обнаружено. Тем лучше.»

— Чисто. Теперь — контроль…

Он наклонился проверить газовые шланги. Углекислота уже испарилась, оставалось открыть клапаны и подать сырьё в бак с холодной водой. Термодатчики показывали сорок пять по Фаренгейту — жидкость из водопровода гетто можно было не охлаждать, снаружи и так было не жарко.

— Да чисто, можно было и не полоскать, — проворчал Иджес, сканируя осадок. — Вода на выходе. Слить?

Гедимин покосился на сканер и нехотя кивнул — ненужные примеси в самом деле вымыло. Он опустил рычаг, загружая сырьё в «холодный» бак, и посигналил Эмерику — «Высыпай!» Первый узел разделительной установки освободился — можно было добавить в него пару центнеров сырья.

«Двадцать шесть тонн…» — Гедимин покосился на вскрытый реактор, из которого медленно «выдавливали» содержимое. «Спешить не будем. Маккензи получит свой металл. Может, не весь, но к сроку.»

22 декабря 17 года. Земля, Северный Атлантис, Ураниум-Сити

В «лаборатории» никого не было. Гедимин остановился на пороге, включил сканер, «заглянул» в ближайший контейнер с металлическим порошком и удовлетворённо хмыкнул. «Сойдёт. Воздух можно отключать.»

Защитное поле, прикрывающее контейнеры, выглядело мутноватым из-за размытых серых точек. Яркие чёрные пятна исчезли — всё-таки реакция прервалась, и такого потока нейтронов больше не было, но обсохший железный порошок ещё «фонил». Гедимин покосился на реактор, ожидающий загрузки, потом — на часы, тяжело вздохнул и пошёл в жилой отсек. «Надо работать. У нас на всё — одни сутки.»

Иджес вышел из отсека, зевнул, прикрывая рукой респиратор, скользнул взглядом по контейнерам и тяжело вздохнул.

— Эм-м… А обязательно, чтобы было равномерно? Может, вывалить сверху, и пусть себе реагирует?

Гедимин молча качнул головой.

— Может, палкой перемешать? — не успокаивался Иджес. — Мы вдвоём справимся. Взять балку попрочнее…

Гедимин молча поднял ближайший контейнер и пошёл к биконусу, щёлкнув на ходу переключателем. «Две трети железа, треть затравки, — и так, пока сырьё не кончится. Все сорок тонн…»

23 декабря 17 года. Земля, Северный Атлантис, Ураниум-Сити

Сигнализация сработала в пять утра. Гедимину спросонья привиделись лопающиеся патрубки, он вскочил, несколько секунд ошалело смотрел в темноту, потом помянул спаривание «макак» и сел на матрас. Рядом тяжело заворочался Иджес, бормоча в респиратор что-то про гремучую смесь. Гедимин встряхнул его за плечо и потянулся за флягой. «Пришли. Видимо, за ирренцием. Чего им по ночам не спится⁈»

— Проходи сюда, Кён, — донёсся из коридора до отвращения бодрый голос Маккензи. — Лабиринт, да. Маскировка! Постепенно мы его перестроим. Сюда, налево… Эй! Парни, вы далеко?

Гедимин выглянул из отсека. Иджес высунулся из-за его плеча и приглушённо выругался, увидев рядом с Кененом очередного филка с бригадирскими нашивками. Кён — если это был он — смерил сарматов настороженным взглядом и изобразил улыбку.

— Знакомьтесь, парни, — Маккензи подтолкнул его вперёд. — Кёнвальд — тот, кому вы передадите всё своё хозяйство. И начнёте прямо сейчас. Я так понимаю, реактор уже заработал?

«Похоже, у него в самом деле закончились нормальные сарматы,» — подумалось Гедимину, пока Иджес украдкой показывал ему жестами: «Очередной недомерок!»

— Работает, — признал сармат, угрюмо щурясь. — Зачем среди ночи-то?

Кенен насмешливо фыркнул.

— Кто как, парни, а я с шести утра официально на работе. И на такие развлечения у меня времени очень мало!

Кёнвальд нетерпеливо переступил с ноги на ногу и повернулся к Кенену.

— Значит, металл уже подготовлен? Я бы начал с него…

— Да, точно, — спохватился Маккензи. — Где твои сокровища, Джед? Говоришь, центнер веса?

…Контейнер состоял не столько из лёгкого прозрачного фрила, сколько из защитных полей. Гедимин битый час провозился, разделяя радиоактивный осадок на комочки по двести граммов и раскладывая по экранированным ячейкам. Теперь прозрачный контейнер напоминал садок с икрой — много пузырей-стенок и белые сгустки внутри. Ирренциевый «мел» от обычного не отличался ничем — только на ощупь можно было почувствовать его тепло.

Кёнвальд наклонился над ячеистым кубом, удивлённо хмыкнул, глядя на сравнительно небольшие стенки — всего тридцать сантиметров в поперечнике — и потянул его кверху. Поднять контейнер ему удалось — тот отделился от пола и тут же упал обратно, едва не утащив за собой филка. Иджес хрюкнул в респиратор.

— Ну-ну-ну, — укоризненно покосился на сарматов Кенен. — Затасканная шутка, парни. Но ты, Кён, мог бы не попадаться. Тут центнер вещества, плоды трёх месяцев работы!

Кёнвальд заметно смутился.

— Центнер?.. Значит, вот как выглядит этот металл… — он смерил контейнер внимательным, почти уважительным взглядом. — До сих пор не видел его… настолько близко. Здесь есть тележки?

Гедимин изумлённо мигнул. «Реактор принимает сармат, который никогда не видел ирренция⁈ Это же ещё найти надо было…»

— Я донесу, Кён, — отмахнулся Маккензи, не показывая ни намёка на удивление. — Удели время реактору. Это личное творение вот этого амбала, и он прочтёт тебе лекцию. Только очень коротко, Джед, ладно? Дай ему инструктаж — всё насчёт работы и разгрузки…

Гедимин с сомнением взглянул на филка. «Это он будет в одиночку вести весь цикл? Надеюсь, ему хоть операторов оставят. Они уже почти всё усвоили, есть надежда, что справятся.»

— Реактор вчера запустили, — сказал он вслух. — Рабочий цикл — три месяца. До апреля ничего не трогай. Теперь слушай, как проходит контроль…

…Кёнвальд, придвинув себе кресло, сел за пульт рядом с Анди. Кенен Маккензи удовлетворённо кивнул и поправил на плече лямку «рюкзака» — ячеистого контейнера, засунутого в брезентовый чехол.

— Осваивайся,