Шрифт:
Закладка:
В Кронштадте восставшие сразу же начали арестовывать всех офицеров (часть из них была освобождена затем своими командами и частями). При арестах офицеров заставляли снимать погоны. Матрос учебно-минного отряда так описывал сцену задержания полковника Броуна (ранее он был неизвестен автору, в квартиру офицера повстанцы попали случайно): «„Вам эти погоны придется снять“, — сказали мы полковнику. Это был новый и совершенно неожиданный удар, вызвавший в нем чувство борьбы между гордостью и страхом. — „Я ношу их сорок лет, прошу оставить.“ — Но мы его не просили, а требовали, и это он быстро понял. Он в ту же секунду порывисто снял мундир, попросил у нас ножик, быстро срезал погоны с мундира, подошел к вешалке, срезал погоны и с шинели, забросил их на полку вешалки, а сам торопливо одел мундир и шинель без погонов»[539].
Лишение знаков различия становилось в Кронштадте и символом присоединения к восставшим, именно так стали отличать «своих» офицеров, поддержавших революцию, от офицеров «вражеских». «От офицеров, присоединившихся к нам, потребовали, чтобы они разоружились и сняли погоны, они с радостью исполнили требование революционеров», — вспоминал участник движения. Корреспондент «Правды» писал: «Немногие офицеры, выпущенные на свободу, были лишены оружия и погон». Иначе, разумеется, оценивали ситуацию сами офицеры. Капитан 2-го ранга В.В. Руднев 8 марта сообщал в Главный морской штаб: «Офицерам свободным нельзя ходить в погонах, которые срываются, очевидно, худшими элементами из экипажа». На 20 марта такая ситуация сохранялась, из Морского Генерального штаба сообщали в Ставку верховного главнокомандующего о ситуации в Кронштадте: «Офицеры еще ходят без погон и престиж их менее, чем в остальных частях флота»[540]. Офицеры, служившие на базе, не имели никаких знаков различия, и современник мог отличить младших по званию чинов лишь по их молодости и «простоте обращения»[541]. В Кронштадте все офицеры также обезоруживались, у них отбирали не только огнестрельное оружие, но и кортики, палаши, шашки, полагавшиеся им при ношении некоторых видов формы. Кронштадтский матрос-большевик вспоминал: «И на флоте, и в гарнизоне с первых же дней Февральской революции была осуществлена выборность командного состава сверху донизу. Ношение погон было запрещено»[542]. Другой мемуарист не так категоричен: «Бросалось в глаза, что почти все матросы и солдаты были без погон. Многие из них демонстративно не приветствовали начальство, а последнее делало вид, что не замечает этого». Некий офицер, прибывший в Кронштадт, сразу же ощутил себя чужаком: «…Почувствовал сразу, что все взгляды солдат и матросов обращены на мои погоны»[543]. По-видимому, в армейских частях данное решение действительно не проводилось последовательно: на современных фотографиях можно увидеть порой кронштадтских солдат в погонах. В погонах изображены на фотографиях даже некоторые члены Президиума Исполкома Кронштадтского совета. Однако моряки крепости, похоже, все сняли наплечные знаки различия, а некоторые уже в первые месяцы революции снимали и кокарды со своих головных уборов.[544]
Исследователям не удалось обнаружить никакого специального решения относительно погон, принятого местными революционными организациями и органами власти, никакая политическая партия не вела соответствующей агитации. Стихийные действия матросов и солдат во время восстания положили начало новым местным традициям ношения формы одежды.
Восставшие матросы заставили и гардемаринов Морского инженерного училища императора Николая I, расположенного в Кронштадте, снять свои погоны. Ворвавшиеся в училище моряки требовали и удалить ленточки с именем ненавистного императора: «В погонах на улицу не выходить! Николая с фуражек содрать!»[545]. Реальную обстановку в Кронштадте вынуждены были учитывать и представители командования. Начальник Морского инженерного училища императора Николая I уже 7 марта отдал специальный приказ. Он предлагал «всем господам офицерам и гардемаринам впредь до наступления более спокойного времени в Кронштадтской крепости и до особого распоряжения не носить погон, а господам гардемаринам сверх того предлагаю снять и ленточки с фуражек». Можно предположить, что ленточки с монархическим названием училища особенно раздражали революционную толпу. Гардемаринам следовало также выходить в город без палашей. Но наступало время отпусков и пасхальных каникул, и начальник училища отдал новый приказ, касающийся формы одежды отпускников, покидающих крепость и остров. За пределами Кронштадта им следовало иметь погоны, но без вензелей Николая I. На ленточках они также должны были иметь надпись «Морское инженерное училище», но без слов «императора Николая I». Однако в самом Кронштадте гардемарины должны были ходить в бушлатах без погон[546].
Вопрос о погонах стал предметом специального рассмотрения Кронштадтского совета военных депутатов уже 17 марта, когда поступило заявление о разрешении военному инженерному училищу надеть погоны без вензеля «Н». Совет постановил дать подобное разрешение. Затем поступило предложение о разрешении носить погоны и офицерам Кронштадта. Однако председатель Совета, молодой армейский офицер меньшевик И.А. Красовский, «от имени всего офицерства» просил «не надевать на них погоны». Он заявил, что «офицеры с радостью наденут погоны тогда, когда их выработает новая революционная армия». Это заявление было встречено аплодисментами депутатов[547]. Можно предположить, что Красовский пытался предотвратить опасный конфликт: вряд ли бы многие кронштадтские матросы в то время примирились бы с восстановлением офицерских погон. Самому Красовскому этот демарш не помог: уже 20 марта он был смещен со своего поста под давлением радикально настроенных депутатов[548].
Морские офицеры Кронштадта также меняли свою форму одежды, покидая базу. Британский военный атташе полковник Нокс сообщал 31 марта (13 апреля): «Офицерам в Кронштадте не разрешается носить знаки различия. Морской офицер из крепости, прибывший сюда вчера, утверждает, что он надел свои погоны в поезде». Даже комендант Кронштадта сообщал командующему Петроградским военным округом, что он надевает погоны, только входя в штаб округа[549].
Вопрос о погонах затрагивали и представители действующей армии, посещавшие Кронштадт. Порой они критиковали революционные порядки, сложившиеся в крепости. Делегат 6-й армии заявил: «По воспитанию военному снятие погон является [наказанием] хуже штрафа». Обращаясь к депутатам Кронштадтского совета, он просил: «Наденьте на них солдатские погоны, не разделяйте от высокого звания солдата». Позицию же Совета выразил большевик А.М. Любович: «Мы знаем, что погоны выражают иерархический принцип, мы же считаем нормальным лишь технические подразделения. Вопрос этот к тому же не так уж спешен. Мы принялись сначала за организационную жизнь, за устройство полного порядка, а на досуге рассудим и о погонах»[550].
