надеясь, что просто неправильно поняла подтекст.

– Да, обряд продлится до заката солнца, после чего вас с господином Орханом оставят одних, – Фадия демонстративно мечтательно закатила глаза, а потом неожиданно пристально посмотрела на Агату. – Ты ведь знаешь, что происходит между мужчиной и женщиной, когда они остаются наедине?

Агата моргнула, сильно удивившись вопросу, который у неё на родине был верхом неприличия. Конечно же, все девицы на выданье только об этом и говорили, тайком передавая друг другу запретные романы с пикантными подробностями (обложка от молитвослова отлично подходила по размеру большинству изданий) и посмеиваясь и краснея на балах и приёмах под прикрытием вееров.

У Агаты тоже было припрятано несколько подобных, необычайно полезных для развития воображения книжиц, но, разумеется, как приличная кирия, она и помыслить не могла, чтобы в подобном признаться. К тому же, до недавнего времени она была совершенно уверена, что с ней-то подобное может произойти только в законном браке, который казался таким далеким, что мечты о любви и о такой влекущей воображение близости иногда заходили неприлично далеко относительно морали, вкладываемой юным девушкам в головы.

– О… – стараясь не рассмеяться, она подняла брови и изобразила высшую степень невинного изумления и смущения. – Я не… в монастыре говорили, что это ужасно, ужасно неприлично, и я обо всём узнаю после свадьбы от мужа.

Это совершенно точно не сработало бы с проницательным отцом или с кирией Элен, но Фадия неожиданно поверила в полную неосведомлённость Агаты.

– Ох, птичка моя… – Фадия выглядела одновременно шокированной и крайне довольной. – Столько тебе ещё предстоит узнать! Надо будет обязательно рассказать господину Орхану, он будет очень…

– Расстроен?

Может, Орхану и не нужна такая неопытная жена, при таком-то гареме? Агате даже не пришлось скрывать надежду за волнением.

– Что ты, что ты! – замахала на неё руками Фадия. – Господин будет рад обучить тебя всему. Особенно после того, как девушки тебе сегодня расскажут, что и как надо делать.

«Помогите мне боги», – подумала Агата, представив, как Орхан позволит себе всё, что делал Джонотан, и едва не простонала.

Ей срочно надо было что-то придумать! И всё время, пока Фадия, радостно бормоча, помогала одеться во всё тот же традиционный наряд, хмурилась, пытаясь найти выход. Только бы узнать, что с Джонотаном всё в порядке. Часть её отчаянно надеялась, что он уже ищет способы вызволить из ловушки и себя, и её.

Прогулка прошла, как в тумане: цветущие сады вокруг дома Орхана, больше походившего на сказочный дворец с башенками и длинными увитыми зеленью галереями, поражали воображение, но ни свежая зелень, ни диковинные цветы не могли привлечь внимания напряжённо думающей Агаты.

Она кивала, вполуха слушая перечисление богатств Орхана: и верблюды, и добыча золота, и лучшие на свете ткани, и даже к специям этот восточный делец успел приложить руку… Агата мечтала вернуться в прохладу дворца: её лицо вновь было прикрыто тонкой вуалью, и даже лёгкий бриз с моря не мог сделать легче частое и горячее дыхание. Возможно, это было делом привычки, но всё, чего Агате хотелось, – добежать до моря, скинуть с себя непривычный наряд и окунуться с головой в воду.

Она с тоской посмотрела вдаль: с холма, на котором раскинулся богатый район Шарракума, открывался восхитительный вид на плещущееся внизу море. Оно с далёким рокотом накатывало на прибрежные скалы, обещая свободу и укрытие. Это были странные мысли, но, кажется, после первого в своей жизни плавания Агата ощутила тот самый вкус свободы, о котором с сияющими глазами рассказывал Джонотан, возвращающийся на праздники из морской академии.

«Джонни, где же ты сейчас?» – Агата сжала кулаки, чтобы ногти впились в ладони: слабая боль отрезвляла, прогоняла страх и тоску. Печалиться у неё ещё будет время, если ничего не выйдет и ей придётся стать женой Орхана!

– Я ведь могу задавать вопросы? – спросила она, кажется, оборвав Фадию на полуслове: слишком ушла в свои мысли.

– Какие вопросы, птичка? – совершенно не обиделась Фадия, но голос прозвучал насторожённо.

– Я же могу расспросить девушек из дома наслаждений, так вы сказали? – она даже не стала пытаться изображать смущение – под вуалью практически не видно лица, а щёки и лоб и так пылают от жары и волнения. – Переживаю, что ничего не знаю. А Орхан заслуживает лучшей невесты в мире. Но… там же не будет посторонних?

– Ох, птичка моя! – Фадия выглядела такой обрадованной, что Агате даже стало совестно, что расспрашивать она планирует вовсе не о женских хитростях, а о нравах в городе и том, как остаться незаметной на улице, на случай если ей удастся выбраться. – Конечно, ты можешь спрашивать их о чём угодно! Этот урок только для тебя. И не переживай о гареме господина. Шипят эти змеи громко, да укусить теперь поостерегутся.

Агата только кивнула, радуясь, что лишних ушей не будет, а значит, есть шанс узнать что-то действительно полезное.

* * *

Спустя несколько часов после прогулки Агата сидела в одной из комнат уже знакомого хаммама с ногами на низкой, украшенной мелкими квадратиками мозаики каменной скамье, смущённая, но полная любопытства, и отмечала, как сильно отличаются традиции в разных странах. Она всегда была прилежной ученицей. И не только потому, что не хотела расстраивать отца, но и потому, что было действительно интересно узнавать новое. Но никогда раньше её урок не проходил так.

Ни лаконичной и строгой классной комнаты, ни учебников. Хотя книгу ей почтительно подали и поставили перед ней на небольшой складной подставке, чтобы на страницы не попали ни вода, ни ароматные масла. Теперь Агата, чувствуя, как пылают щёки, листала красиво оформленные страницы с текстом, написанным от руки на ануарском, которого было совсем немного, и старалась не представлять Джонотана и себя саму, повторяющих то, что было на красочных и очень детальных иллюстрациях.

То, что две женщины немногим старше неё на полном серьёзе и ничуть не смущаясь прямо друг на друге показывали и объясняли, как доставить удовольствие мужчине, совсем не помогало собраться.

– А потом, госпожа, вот так нежно, едва прикасаясь, обводите косточку и ведёте вверх, – руки одной из одалисок следовали за её же словами и мягко оглаживали смуглую, блестящую от масла кожу второй, которая лежала на животе на тёплой мраморной плите и служила наглядным пособием, потому что, разумеется, ни один мужчина не мог находиться на женской половине, да ещё и при таких обстоятельствах.

Обе были практически обнажены, как и Агата. Когда Фадия привела её в хаммам после прогулки, Агата удивилась было, но вспомнила, что таковы традиции Шарракума – женщины