Шрифт:
Закладка:
– Красивая, – прилетает тихий комплемент. Без особой теплоты в голосе, но он проносится лёгкой щекоткой и замирает в районе солнечного сплетения.
Асад перехватывает за руку и тянет. Очарование момента разрушается. Моргнув несколько раз, беспомощно оглядываюсь в поисках крабика. Не люблю распущенные волосы, Они вечно лезут в лицо и раздражают.
Мысленно отмахнувшись, следую за мужчиной. Брюнет и блондин меряют шагами холл возле работающего телепортатора. Неужели меня ждали? Регор ведь раньше всех ушёл.
На последней ступеньке замираю и глупо улыбаюсь. Просто приятно, когда тебя ждут. Даже если спешат. Даже если опаздывают. Ждут. Заметив меня, они тут же останавливаются, и я чувствую их взгляды. Они медленно ползут, начиная со ступней, вверх. Осматривают меня. Удивляются. У Старкара бровь выгибается с такой быстротой, это просто его уникальная способность. У него и у Асада. Вот не зря родственники. Оба два с двух сторон холла шагают ко мне. Сталкиваются. Не уступают.
– Чтоб меня бездна проглотила! Вот как мне работать вдали от тебя теперь? – восклицает Старкар и треплет свою причёску.
– Он хотел сказать, ты прекрасно выглядишь, – невозмутимо поправляет Регор, протягивая раскрытую ладонь. Краснею и улыбаюсь.
– Спасибо, – не успеваю схватиться за конечность, Стар перехватывает меня за талию и вжимает в себя. Вскрикиваю, цепляясь за плечи эмиссара.
– Звёздочка моя колючая, – мурлычит блондин, в глаза заглядывая.
– Мы вроде опаздывали, Стар, – пищу, дрыгая ногами и уворачиваясь от поцелуя.
Просто смущаюсь. Тут ещё двое мужчин стоят. И с одним из них я провела ночь. На его лице и шее до сих пор красуются следы моего грехопадения. И где эта его хвалёная рагсарийская регенерация. До сих пор не зажили. Беспомощно оглядываюсь на ждущих товарищей. Регор смотрит на коммуникатор, губы поджимает. Похоже, и вправду опаздывают.
– В третий раз кесарь не будет звонить. Стар, проводишь Лану к Максу и дуй на ковёр, – чеканит Регор, подмигивает мне, и они с Асадом спешно уходят.
– Отпусти, – трепыхаюсь я.
– Сначала поцелуй или укуси. Мне жизненно необходимы твои колючки. Иначе свихнусь вдали, – ставит условия Старкар и ловит мои губы своими.
И я поддаюсь. Права была Тома. Он умеет. Всё умеет. И не устоять мне. Закрываю глаза и целую. Старкар сразу забирает управление поцелуем. Несдержанный, импульсивный, грубоватый, но чертовски возбуждающий. До искорок в венах, до сбитого сердечного ритма, до головокружения.
– Выходи за меня, Лана, – не прерывая поцелуй, просит Стар.
До меня не сразу доходит смысл его слов. Флёр возбуждения, порочный поцелуй и горячие ладони чуть ниже поясницы, почти на попе, не дают трезво мыслить. И ещё кое-что боевое так удачно упирается прямо в промежность. Это Стар меня слегка с рук спустил, чтобы прочувствовала, оценила. Зуб даю. Тазом поддаётся, с толку сбивает, а меня удовольствие прошибает.
– Ста-а-ар.. – выдыхаю со стоном. Зачем я сарафан надела? Тонкая материя белья не спасает от давления и трения.
– Скажи: да, колючка, остальные формальности учтены. Армилла у тебя, – продолжает блондин.
– Да. – соглашаюсь, лишь бы перестал болтать уже. – Что? Нет!
Резковато отстраняюсь, понимая, что сказала что-то не то. А эмиссар улыбается. Торжественно. Коварно. Ярко светя зелёными глазами и показывая небольшие клыки.
– Пусти, гад! Иди к старшему гаду, он тебя на ковёр вызывает! – луплю по плечам.
– Как ты его назвала? – хохочет Старкар, отпуская наконец, и даже поправляет задравшийся подол дурацкого сарафана.
– Ну ты гад. А он твой папаша. Значит, старший, – фыркаю, отбивая наглые руки, которые больше оглаживают, чем что-то там поправляют – И прекрати, пожалуйста. Старкар!
– Я передам, ему понравится, – веселится блондин, переплетает наши пальцы и утягивает к телепортатору.
– Прости, так нельзя говорить о родственниках. Просто не могу простить его за ту манипуляцию, – немного остыв, бурчу и стараюсь волосы ему расчесать, опять испортила причёску.
– Не извиняйся. Поверь, его не только ты гадом зовёшь, – усмехается Стар и звонко целует в щёку.
Мы вместе перемещаемся в Корпус и по пустынным коридорам идём в лабораторию. Макс просит подождать, он копается в подсобке. Блондин осматривает помещение и, перехватив браслет, проводит какие-то манипуляции. Хватает за голову ладонями, заглядывая в глаза. Серьёзный. Строгий. Собранный. Из обаятельного гада Стар в одночасье превращается в жёсткого эмиссара.
– Будь здесь. И ни с кем никуда не ходи. Поняла?
Киваю. Получаю короткий обжигающий поцелуй. И он, наконец, уходит. Вздохнув, подхожу к небольшой кухонной зоне. Кофе хочу и булочку. Не позавтракала из-за троицы. Булочки нет, поэтому завариваю крепкий напиток. Для себя и Макса.
Как раз разливаю кофе по стаканам, когда слышу гулкие шаги. Слегка проливаю обжигающий кофе мимо кружки, руки трястись начинают. Не знаю, с чего начать разговор. Привет, я Лана, твоя невеста, и я тебе изменила. Но ты меня не помнишь, и тебе вообще плевать, чем я занимаюсь. Главное, тебе не мешаю. Закрываю глаза и делаю дыхательное упражнение. Вдох-выдох. Вдох-выдох.
– Привет, Лан, – Макс за спиной двигает стул и шуршит инструментами, счищает стол для нас. Наверное.
– Как продвигается… – начинаю с воодушевлением, разворачиваюсь с его стаканом и застываю на полуслове.
– С нейрографом? Никак не могу высчитать правильную формулу…
Звук разбитого стакана затыкает Макса. Мужчина вскидывает голову, смотрит на разлитый по полу кофе, коричневые брызги кипятка на моих голых ногах, не чувствую боли. Нет. Не так. Я не чувствую ожоговой боли. Потому что другая боль разъедает сжатое в тиски сердце. Лёгкие окаменели и дыхательные пути перекрыты.
– Ты в порядке? Нужно обработать ожоги, – Макс быстро подходит ближе, отшатываюсь, ударяюсь об тумбу. И второй стакан с моим кофе падает на пол. Разбивается вдребезги, окатывая теперь нас обоих кипятком. – Лана, блин!
Это его «Лана, блин» триггерит, выводит из паралича, обливает душу кислотой. Макс
