Шрифт:
Закладка:
Либеральное крыло УП и цветная франшиза
В парламенте либеральное крыло Объединенной партии становилось все более беспокойным, поскольку приверженность Объединенной партии избирательному праву для цветных порой казалась двусмысленной. В сентябре 1953 года некоторые из наиболее реакционных членов парламента восстали против Штрауса и попытались пойти на компромисс с националистами по этому вопросу. В итоге они были исключены из УП, но линия партии осталась неоднозначной. Д. Ф. Малан ушел из политики в октябре 1954 года, потерпев неудачу в своем стремлении исключить цветных из общего списка. (Даже в сумерках своего премьерства Оппенгеймер считал, что мрачноватый старый домин мог произносить речи с "удивительной энергией и злобой" для человека старше 80 лет.)¹⁴⁵ Его преемник на посту премьер-министра Дж. Г. Страйдом - "очень второго ранга"¹⁴⁶ по мнению Оппенгеймера - все больше разочаровывался в продолжающейся парламентской борьбе и судебных баталиях за право цветного голоса. Попытавшись обойти Апелляционное отделение Верховного суда и потерпев неудачу в принятии законопроекта о Высоком парламентском суде, националисты теперь стремились попасть в Сенат. В 1955 году они внесли в парламент законопроект о Сенате. Он предусматривал увеличение размера верхней палаты парламента, чтобы в Сенат могли попасть националисты и получить большинство в две трети голосов. Таким образом националисты планировали внести поправки в Акт о Союзе. Штраус осудил законопроект как чудовище, которое в конечном итоге приведет к созданию однопартийного государства. Однако, опасаясь оттолкнуть консерваторов в своих рядах, он отказался отвечать на вопрос о том, восстановит ли УП, если националистам удастся отменить право цветного избирательного права, в случае возвращения партии к власти.
Оппенгеймер оценил реакцию Штрауса на законопроект как "хорошую, но не вдохновляющую". Он, конечно, был не так плох, как "длинный и очень невыразительный кусок "африканерского" балагурства" премьер-министра, но ничуть не лучше речи Маргарет Баллинджер, которая была выдающейся "даже по ее высоким стандартам".¹⁴⁷ Его собственный вклад в дебаты состоялся в 3.15 утра во время марафона, продолжавшегося всю ночь, который начался в четверг, 26 мая, и продолжался до 9 часов следующего вечера. Он назвал законопроект Сената позорным и смехотворным, представляющим собой глубокое посягательство на конституцию и верховенство закона. Подобные настроения были присущи не только либералам из Объединенной партии: "Есть много людей, которых никак нельзя назвать "либералами", которые считают, что для Южной Африки было бы неправильным в принципе перевести цветное население из общего списка в отдельный список", - утверждал Оппенгеймер.¹⁴⁸ Цветные избиратели должны оставаться в общем списке и поощряться к идентификации своих политических интересов с белыми, предлагал он. В ходе последующих дебатов по законопроекту об ассигнованиях Оппенгеймер повторил свой призыв. Если правительство исключит цветных из общего списка, это будет "серьезной несправедливостью", и УП будет вынуждена "исправить" то, что националисты сделали неправильно, когда партия вернется к власти.¹⁴⁹
Оппенгеймер всегда решительно выступал против законопроекта о раздельном представительстве избирателей, но эта позиция была гораздо более категоричной, чем та, которую он занял за год до этого, когда на публичном собрании он предположил, что образовательный ценз для получения права голоса цветными слишком низок. Тогда его высказывания вызвали неодобрение Баллинджера, публичное заявление ЮП о том, что Оппенгеймер говорит от своего имени, а не от имени партии, и заголовок в газете The Star, гласивший: "Мнение Оппенгеймера о голосовании цветных удивляет, интересует и огорчает".¹⁵⁰ Как только законопроект Сената оказался на столе, послание Оппенгеймера стало ясным и безошибочным. Он чувствовал, что наступает поворотный момент. Он должен был направить свои собственные интеллектуальные увлечения - свою отличительную марку либерализма - на переосмысление Сената и, более того, конституционного порядка в целом.
Во время обсуждения законопроекта в Сенате Штраус выступил с заявлением для прессы о будущем восстановлении избирательных прав цветных, которое Оппенгеймер счел "глупым и озорным", поскольку оно было рассчитано на то, чтобы создать впечатление, что ЮП готовится продаться.¹⁵¹ Прогрессисты во фракции были в ярости. Бернард Фридман, Сюзман, Фури, Сварт, Таунли Уильямс, Стайтлер, Коуп и Батчер хотели распространить контрзаявление, в котором отмежевались бы от уклонений Штрауса. Но Оппенгеймер считал, что это приведет к дезинтеграции UP. Для него единство партии имело первостепенное значение. По его расчетам, если Штрауса удастся убедить выпустить второе заявление, разъясняющее, что он имел в виду, то либеральное крыло можно будет склонить к его принятию без разрыва рядов - всех, кроме Фридмана, который, по мнению Оппенгеймера, "жаждал мученического венца".¹⁵² Когда страсти накалились до предела, Оппенгеймер, Гарри Лоуренс и Томас Грей Хьюз попытались успокоить воду. Они встретились с Фридманом, Стайтлером и Таунли Уильямсом, и Оппенгеймер изложил им свое предложение. Фридман хотел получить недвусмысленные заверения в том, что ЮП восстановит избирательное право цветных в его нынешнем виде. Остальные либералы, похоже, были готовы оставить это без внимания. В итоге Штраус выпустил (несколько скудное) разъяснение, которое, похоже, удовлетворило всех недовольных, кроме Фридмана, которого Оппенгеймер счел "абсолютно непримиримым".¹⁵³ Фридман подал в отставку с отвращением.
Оппенгеймер, в свою очередь, счел заявление Штрауса "триумфом либерального крыла".¹⁵⁴ Англоязычная пресса не была убеждена в этом. По ее мнению, только Фридман остался непоколебим. Оппенгеймер считал это мнением "левых юнцов" в прессе. Он пренебрежительно заметил в своем дневнике: "[Они] считают себя обманутыми в отношении сенсационной истории и краха ЮП (который они, конечно, хотели бы видеть в качестве прелюдии к формированию [гораздо] более сильной, исповедующей либеральные/левые взгляды партии), возможно, предотвращенного. Их влияние на нашу либеральную и идеалистическую, но неопытную и помешанную на рекламе заднюю скамью очень серьезно, и наши беды еще не закончились... Как нетерпимы и глупы эти академические либералы. Либерализм заслуживает более разумных чемпионов". Это был показательный комментарий. Ведь ни Оппенгеймер, ни старейшина либеральной партии UP Гарри Лоуренс не были безоговорочными защитниками прогрессистов партии. Див все время подозревал, что либералы вступают в сговор с журналистами, подкидывая им лакомые кусочки из собрания, и Оппенгеймер отчасти разделял его точку зрения: "Я очень симпатизирую Диву, но боюсь, что он становится слишком консервативным и осторожным. Глупость либералов, естественно, делает его еще хуже". Оппенгеймер часто устраивал обеды для членов либерального крыла и прессы в своем доме на Бьютенгл-стрит. На пресс-брифинге после одного из таких мероприятий - ужина с Гарри Лоуренсом и Джоном Коупом - Лоуренс в пьяном виде набросился на политического корреспондента Sunday Times Стэнли Уйса, обвинив его в попытке превратить UP в
