лодка, с тремя, четырьмя браконьерами, приставала к берегу незамеченною. Тогда промышленники, спрятав ее в песке, расходились по лесам и били оленей-пантачей. Добычу, т. е., рога, несли к лодке и уезжали благополучно восвояси. Но сторожа не дремали и выслеживали браконьеров, как зверей, и вот начиналась дикая травля, борьба на смерть; пощады никто не просил; кто ловчее, хитрее, выносливее, тот выходил победителем, побежденный оставался на месте и труп его сбрасывался в глубокую пропасть или в бушующее и клокочущее море.

Много, сторожей погибло на этом острове от рук материковых таежников, но еще больше погибло последних в волнах океана, в скалистых горах и дремучих лесах. Редкий из сторожей выдерживал здесь долго. Постоянное напряжение и страх за свою жизнь делали свое дело, и большинство бежало с острова при первой возможности. Но те, которые оставались, были надежные, испытанные и закаленные в боях люди, не знающие чувства страха, жалости и колебаний. Все они чуждались общества и людей, по натуре были искатели приключений и любители дикой природы. Они ценили свое, независимое от общества, положение, свою свободу, и жили особенной жизнью, имеющей, мало общего с сутолокой и суетой пресловутого культурного строя.

Одним из таких типов был сторож Афанасий Зозуля. За бескорыстие, честность и трезвость ему было поручено все оленье хозяйство, заготовки корма зимою, учет животных, надзор за сторожами и охрана угодий.

В течение нескольких лет он добросовестно служил своему хозяину. Убедившись, что силой взять нельзя, хищники с материка пробовали подкупать его деньгами за разрешение поохотиться на остров, никакие соблазны не действовали, и, от времени до времени, летом появлялись у берегов одинокого острова лодки, баркасы и китайские джонки с суровыми, хорошо вооруженными браконьерами. Начиналась война, упорная, дикая, первобытная, и Зозуля, как всегда, выходил победителем, редко теряя в ней одного-двух подчинённых сторожей.

Безбрежный Великий Океан, угрюмые скалистые горы, темные дубовые леса и прибрежные обитатели острова: орлы, чайки, сивучи и тюлени были безмолвными свидетелями тяжелых драм дикой пустыни.

II

Быстро шагал Зозуля по каменистой тропе, спеша засветло дойти до отмели, единственного места на острове, где можно было причалить лодке. Отмель эта тянулась на три версты, здесь-то и происходили столкновения браконьеров со сторожами.

Заняв свой пост у камня, торчавшего из прибрежного гравия, Зозуля положил на него свою винтовку и стал внимательно всматриваться в темную даль бушующего моря. Чуткий слух его улавливал среди рева волн и воя ветра малейший необычайный звук; долго стоял он и прислушивался; ветер усиливался; высокие волны катились на низкий берег, достигая камня, за которым темнела фигура сторожа, ударяясь в его гранитную грудь, обдавая его брызгами и пеной.

– Будет тайфун, – произнес Зозуля, закрывая лицо от холодных капель дождя. – Самая воровская ночь. Подумают, дьяволы, что я сплю и не ожидаю сегодня, гостей. Милости просим. Угощение готово. Останетесь довольны…так рассуждал про себя верный сторож и чутко ловил знакомые для уха, всплески весел приближающейся лодки; или звук волны, рассекаемой острым носом быстроходной джонки.

Уже более двух часов напряженного внимания. Где-то вдалеке прогудела сирена парохода, идущего из бухты св. Ольги во Владивосток.

Но, чу! Зозуля ясно расслышал плеск волны в деревянные борта лодки. Где-то близко, но различить что-нибудь в хаосе бури и дождя невозможно.

Блеснула молния и Зозуля увидел, шагах в трехстах от берега, большой баркас, наполненный вооруженными людьми. Они тихо, по-воровски, на шестах подвигались к берегу. При блеске молнии Зозуля пересчитал своих гостей; их было шесть человек.

Смерив на глаз расстояние, намазав мушку светящимся составом и проговорив вслух: «Господи благослови!», он тщательно навел свою винтовку на лодку и при вспышке молнии нажал на спуск, взяв на мушку переднего человека, стоявшего на носу и руководившего баркасом.

Глухо, почти неслышно, загремел выстрел, высокий человек, стоявший на баркасе, беспомощно взмахнул руками и упал навзничь, пораженный в грудь смертельною пулею дум-дум.

Быстро переменив позицию. Зозуля вслед затем, при новой вспышке благодетельной молнии, пустил еще одну смертельную пулю в грудь человека, где билось смелое, отважное сердце и трепетала беспокойная душа таежника браконьера. Услышав выстрелы с берега и видя гибель товарищей, промышленники быстро определили свое положение и, считая свое дело проигранным, спешили выбраться из сферы губительного огня бдительной стражи.

На выстрелы Зозули подошли соседние сторожа и открыли частый огонь по злосчастному баркасу.

Рев бури, раскаты грома, свист пуль и грохот выстрелов слились в один сплошной ужасный звук.

Несколько пуль, выпущенных браконьерами, впились в мокрый песок у ног Зозули, но он не обратил на это никакого внимания.

Вскоре баркас скрылся из вида и сторожа разошлись по своим участкам, но Зозуля не доверял хищникам и, зная их уловки, оставался у камня, в ожидании.

Тайфун вздымал водяные горы и бросал их на каменную твердыню острова, как бы стараясь смыть его с поверхности океана. Среди рева бури и рокота беснующегося моря Зозуля услышал человеческий голос; оказалось ему, что кто-то зовет его по имени и шлет проклятия. Тоскливо сжалось закаленное сердце его; никогда еще не чувствовал он страха, но теперь в эту ночь, тоска одиночества закралась в душу его. Мысленно перенесся он в тайгу Маньчжурии, где промышлял в былое время, добывая панты, кабанов, коз и свирепого тигра; вспомнил товарищей своих; где-то они теперь? Может тлеют их белые кости в далеких сопках!..

Задумался старый таежник и не видит, как к берегу тихо приближается опрокинутый баркас, подталкиваемый волнами прибоя. Возле баркаса виднеется какое-то тело, не то человек, не то морские водоросли.

Очнулся Зозуля от своего забытья и бросился к баркасу. Трудно было вытащить тяжелую лодку на берег, волны захлестывали его с головой, слепили глаза и вырывали из рук добычу.

– Все погибли. Ну, царство им небесное! – произнес он, снял шапку и истово перекрестился. – Господи, прости меня грешного! – c этими словами Зозуля вытащил из воды труп человека и положил его на камни. При свете, фонаря он увидел молодое, красивое лицо, обрамленное пушистою черною бородкой. Приложив руку к груди, он почувствовал слабое биение сердца в теле мнимо-умершего.

Изучив на военной службе приемы приведения в чувство утопленников, он быстро начал качать его, вращая руки и надавливая на грудную клетку. Долго пришлось возиться с ним, уж хотел бросить, устал до изнеможения, но упрямство заставляло его неутомимо работать, пока не показались признаки жизни.

Изо рта вместе с водой вырвались звуки первого вздоха и вскоре мертвец ожил, но был так слаб, что Зозуля принужден был перенести его на сухое место берега,