– Госпожа, – Уильям шепотом обратился к графине.

– Да, Юлиан? Что такое, Юлиан? – насмешливо ответила та и улыбнулась от того, как лицо ее спутника перекосилось. – Ну говори же, Юлиан!

– Эм… Ну… – Не в силах сказать сакральное и священное «матушка», Уильям постарался вообще избежать какого-либо обращения. – Подскажите, а кто все эти вампиры?

– Вон те четверо, в накидках с красными поясами и маленьких шапочках, – дипломаты. Именно они отвечают за связи между нашими землями, за обработку корреспонденции, договоров. Да и много за что… – Продолжая собственнически держаться за локоть сына, Мариэльд указала пальцем с перстнем в другой угол. – А вон там, Юлиан, сидит семья нашего главы клана Летэ: Асска и Пайтрис. Вон тот вампир – это Синистари из заснеженного Дальнего Севера. Райгара Хейм Вайра ты уже знаешь… Около лютниста стоит барон Теорат Черный из Летардии, он немногим младше меня. Рядом с ним – Шауни де Бекк, который живет вместе с Теоратом и состоит с ним в весьма, скажем так, теплосердечных отношениях. Остальные старейшины еще не спустились. Других я не знаю. Это обычная свита, и не думаю, что они будут интересны тебе.

Поправив колпак, менестрель устроился в тяжелом кресле поудобнее и обнял лютню, как возлюбленную. Она вновь зазвучала, теперь сплетаясь с поющим голосом.

В зал чинным шагом вошла герцогиня Амелотта де Моренн и сразу же направилась к Лилле Аданам, расположившимся у подпирающей темный потолок колонны.

– Здравствуй, моя дорогая Мари! – произнесла она тонко-скрипучим голосом, затем благосклонно обратилась к Уильяму: – И тебе здравствуй…

– Добрый вечер, сир’ес, – склонил голову Уилл.

В ответ Амелотта протянула руку, усыпанную перстнями, и потрясла ею, как бы намекая на правила приличия. Уильяму пришлось склониться и припасть губами к ее обтянутой, как сухим пергаментом, кожей руке со старческими бурыми пятнами. Его прядь с серебряной трубочкой мигом стукнула его по носу, и он, выпрямившись, поправил ее.

– Он больше не Уильям, – мягко произнесла Мариэльд. – А Юлиан…

Амелотта подняла брови, будто понимая, зачем это было сделано и что таится в новом имени.

– Ах, Юлиан, значит? Как в старые времена, да?

– Да, – улыбнулась графиня.

– Ну что ж, ему подходит, – кивнула герцогиня. – Только тебе еще учить и учить своего сына этикету! Почему я должна подсказывать ему такие элементарные моменты, Мари?

– Займусь этим по приезде в Ноэль.

Пока давние подруги переговаривались между собой, Уильям, чувствуя себя здесь чужим, отошел к колонне и прислонился к ней. Он с тоской озирался. Всем присутствующим этот ужин дал возможность встретиться впервые за долгие годы, и старейшины увлеченно общались, обменивались слухами и новостями. Говорили про разное: о ценах на сентопийские кружева, о королевских соглядатаях, о людях, о том, что города нынче пытаются выйти из-под власти господ, о мелких стычках на границах. Однако Уильям мало что понимал из их речей. Он почти никого не знал, а кого знал – видеть не хотел… В его голове мелькали мысли, что ему никогда не стать таким же, что во веки веков он будет стоять вот так, у колонны, в одиночестве…

Чуть погодя справа мелькнули слишком знакомые зеленые одежды, и он снова заметил Филиппа. Граф Тастемара прошел мимо него в сопровождении широкоплечего крупного мужчины с жидкими рыжими волосами, ныне рябыми из-за преклонных лет.

Лицо Уильяма перекосилось. Он отвернулся, не зная, куда деться.

Из-за одного стола поднялась хрупкая юная девушка с мягкими волнистыми волосами и большими глазами цвета свинцовых облаков. Она была обладательницей той редкой чувственной красоты, в которой мужчины видят дар, но для женщин она зачастую является проклятием. Асска фон де Форанцисс – дочь и вместе с тем жена главы клана – что-то шепнула сидящей рядом с ней женщине, обезображенной долгим голодным сном, и медленно пошла в сторону Мариэльд и Уильяма. Поразмыслив, женщина отправилась следом.

Асска дождалась свою мать, и они вместе, красота и уродство, юность и старость, как отражение всего сущего, подошли к семейству Лилле Аданов.

– Здравствуйте, сир’ес Мариэльд. – Девушка прижала руку к сердцу в изящном поклоне. После этого она куда более игриво посмотрела на Уильяма, и его этот взгляд обеспокоил.

– И тебе здравствуй, Асска, – улыбнулась старая графиня. – И тебе, моя Пайтрис.

Женщина, которую назвали Пайтрис, изуверски обнажила длинные белоснежные клыки – то была ответная улыбка. Ее иссохшую кожу на щеках словно что-то проело, редкий пучок волос держала простая заколка, а огрубевшие на руках ногти напоминали когти. И вот она, пугающая, страшная, неожиданно нежно посмотрела на Мариэльд.

– Здравствуй, Мари. – У Пайтрис был хриплый голос. – Я рада, что ты вновь не одна.

Уильям поклонился подошедшим, пытаясь скрыть оторопь от вида Пайтрис.

– Спасибо, моя дорогая, я тоже очень счастлива. И надеюсь, что мой сын будет счастлив со мной. – Мариэльд подошла к ней, и женщины тепло обнялись, погладив друг друга по спинам.

– Уверена, у вас все будет хорошо, – произнесла вполголоса Пайтрис, затем посмотрела на молодого Лилле Адана. – Больше не будет никакого предательства и обмана, Юлиан, потому что судьба свела тебя с Мари. Я знаю ее больше полутора тысяч лет.

– Только из этих полутора тысяч лет ты проспала почти половину… – вздохнула Мариэльд, и ее голубые глаза стали печальны.

Взгляд Пайтрис тоже подернулся тоской. Она посмотрела в пол и тихо ответила:

– Да, но Летэ не позволяет…

– И это хорошо! – уверенно сказала Асска вмешавшись. – С кем мне, матушка, общаться в этом молчаливом склепе, кроме как не с тобой? Даже это случается так нечасто!

– Никто не запрещает тебе ездить в Йефасу.

– Я предпочитаю общество себе подобных, а не смертной пыли, – вскинула свои очерченные брови Асска, затем стрельнула глазами в Уильяма. – Надеюсь, хотя бы ты, Юлиан, будешь нас навещать почаще! Приятно, когда клан пополняется молодой горячей кровью.

* * *

Прибывало все больше вампиров, и теперь менестрель жарче играл на лютне, в почтении косясь на публику. В Красном зале лились музыка и кровь. Раскинувшись в креслах из темного дерева, потягивая из кубков теплую влагу, в зале сидели все те старейшины, которые присутствовали на суде, и оживленно переговаривались.

Филипп был между герцогом Горроном и ярлом Барденом. Он слушал друзей вполуха, потому что его внимание сосредоточилось на семействе Лилле Адан, говорящем с Форанциссами. Напротив, ближе к окну, сидели Леонард и Йева. Глаза Леонарда казались подернутыми дымкой, будто он мечтал о чем-то сладостном, прекрасном и, возможно, в скором времени обещающим воплотиться в жизнь. С отрешенным видом он качал в руке кубок, за весь день не сказав ни отцу, ни сестре ни слова. В свою очередь, Йева, абсолютно не обращая внимания на напитки, смотрела только на Уильяма.

– Говорю тебе, эти собаки уже поглядывают в мою сторону! – прорычал Барден, прозванный Тихим, и очень даже не тихо грохнул кулаком по столу.

– Да не нужен ты им, мой друг, в сотый раз повторяю… – поморщился Горрон, когда увидел обрывочные воспоминания из испробованной им крови. – Артрона сейчас интересует лишь Крелиос.

– Тогда почему у перевала шлялась сотня-другая конников? А? Скажи-ка мне!

– Просто перебрасывают свои войска к границам Крелиоса. Те конники, о которых тебе сообщили, скорее всего, люди Роршара фон де Ларгоона. По весне, как сойдут снега, атакуют Аелод.

– Ты уверен? – Ярл Барден сурово посмотрел на товарища. – Потому что, хоть перевал и труднопроходим, я не хочу в один день проснуться от доклада о появлении у меня чертового Стоохса!

– Твои голые камни да рыжие барышни никому не нужны, – устало вздохнул Горрон, не зная, как убедить еще одного упертого товарища. – Куда большую опасность Стоохс представляет для нашего Филиппа, хотя я и попробую использовать свое влияние, чтобы обезопасить его на время.

– На время? – переспросил ярл.

– Да. Люди… это же люди, Барден… Я покинул Крелиос, и память обо мне, как и наработанные связи, исчезнет спустя очень короткий промежуток времени.

– И что будешь делать теперь?

– Пока обоснуюсь у Филиппа… – развел руками Горрон.

Филипп наконец оторвался от Лилле Аданов и, нахмурившись, поставил пустой кубок на стол.

– Стоохс не будет смотреть на мои земли, пока не покончит с Крелиосом, а это растянется лет эдак на пять-десять. Так что у меня хватает времени, чтобы подготовиться сполна, – холодно произнес граф.

– Ну почему же? – Герцог качнул головой. – Захватят Аелод, а уже следующей весной двинутся не вглубь, а в твою сторону, зная, что у тебя всего лишь полторы тысячи всадников.

– Ближайшая цель лучше дальней! Роршар не пойдет,