Спасители (имена их, замечалось в докладе, известны и сохраняются в архиве претендента, но будут оглашены лишь в случае его воцарения) не только не рискнули двигаться в сторону, где разгорались антибольшевистские восстания под монархическими лозунгами, то есть в Сибирь и на Кубань, они даже не смогли никого оповестить о совершенном ими подвиге.

Отряд, увозивший мальчика и девушку, состоял в ровном из казаков, но включал в себя и несколько матросов из Гвардейского экипажа и возглавлялся лейтенантом Российского императорского флота. Пробиться в Европу им было практически невозможно, да и лейтенант флота (пока его настоящее имя не обнародовано, условно назовем его Измайловым; он принадлежал к небогатой дворянской семье, имевшей в числе предков и людей азиатского происхождения) не доверял Европе с тех пор, как Британская империя отказалась предоставить убежище государю всея Руси.

Измайлов принял решение: спуститься на юг. В ходе недолгого обсуждения с казаками, сперва ратовавшими за переход в направлении казахских земель, чтобы потом оттуда уйти в Китай, лейтенант смог все же настоять на своем. Китай ему казался слишком далеким и чужим. Персия — вот куда надумал он пробраться. План Измайлова предусматривал добраться до Каспийского побережья — а там идти в Персию морем. Правда, добраться до Гурьева оказалось совсем не так легко, как думалось вначале. Много раз августейшим детям и их спутникам угрожала опасность. Хорошо, что за небольшую мзду им помогали башкиры. Несколько башкирских всадников даже присоединились к отряду. За время этого путешествия цесаревич дважды чувствовал себя очень плохо, однако оба раза выздоравливал. Похоже, что участие в таком походе даже потом пошло престолонаследнику на пользу.

Строго говоря, тогда уже не наследником он был, а государем, только официально не коронованным. Но путешественники еще не верили, что с царем могли поступить столь жестоко, и надеялись, что отец, матушка и сестры цесаревича все еще живы. Алексей Николаевич однажды даже высказал сомнения — стоило ли искать спасение вне России; однако лейтенанту удалось убедить его — внушить, что, в конце концов, не столько даже о персоне цесаревича шла речь, но о сохранении самой монархической идеи и законной династии.

В Гурьеве, ветреном и грязном, они задержались на несколько суток — столько времени потребовалось лейтенанту флота, чтобы найти способ перебраться через Каспий. Главные затруднения были с оплатой проезда.

Быть может, раскрой офицер подлинные имена своих подопечных, нашлись бы охотники перевезти их и задаром, почли бы даже за честь; однако лейтенант флота не хотел рисковать ничем, в том числе и той малой долей семейных драгоценностей, что императрица успела передать лейтенанту для нужд детей. Измайлов намеревался сохранить их как можно дольше и использовать лишь в крайнем случае, если ими можно будет откупиться от гибели.

Цесаревич понял уже, что на Измайлова можно положиться во всем. Ему оставалось только глядеть по сторонам широко раскрытыми глазами, знакомясь со страной, которой ему согласно божественному праву предстояло (как все они еще надеялись) править. Впечатления подростка были совершенно неожиданными и нимало не похожими на те, что имелись.

Прежде все фрагменты реальной действительности проходили сквозь фильтры барона Фредерикса и других царедворцев. Раньше наследнику казалось, что народ — это очень много Распутиных, что все простолюдины обязательно должны походить на этого мужика, которого цесаревич не любил и в глубине души побаивался — сердце сжималось каждый раз, когда они оказывались вблизи друг от друга. В этом мужике чувствовалась странная злая сила, а в народе — насколько престолонаследник успел с ним познакомиться — прежде всего бросалось в глаза дурное воспитание, однако какой-либо злой силы не ощущалось.

Итак, с деньгами в отряде было плохо и подрядить сколько-нибудь надежную посудину, не трогая бриллиантов, не представлялось возможным: цены ломили несусветные. В конце концов Измайлов был уже готов захватить силой если не пароход, то хотя бы более или менее пристойный рыбацкий дубок. Некоторые из его моряков были обучены ходить и под парусами, так что шансы на успех, пусть и не особенно большие, все же были. И когда он совсем уже принял было решение, ему неожиданно повезло. В этот же день в Гурьев пришел пароход — доброфлотский пятисоттонник «Астраханец», капитаном которого оказался вышедший в отставку балтийский кавторанг, участник несчастливого Цусимского сражения. Тогда он служил третьим штурманом на «Сисое Великом» в звании лейтенанта. Измайлов познакомился с ним в шестнадцатом в Кронштадте. Встреча сослуживцев — а тут, на Каспии, любой балтиец был сослуживцем, — никак не могла пройти всухую.

Капитан «Астраханца» пригласил лейтенанта на судно. Измайлов согласился с тем, что опекаемые им молодые люди будут сопровождать его. Капитан не стал возражать, и цесаревич с царевной, а также матросы-балтийцы взошли на борт. Стол был накрыт по тем временам обильно. Капитан заблаговременно настроился на крупный прием, поскольку он должен был простоять в порту еще самое малое двое суток — раньше груза не обещали.

Порядок в России уже, по словам того же капитана, дал крен на сорок пять градусов, и с минуты на минуту грозил оверкиль. Капитан, как и очень многие, еще не понял, что оверкиль уже произошел. За столом находились и офицеры «Астраханца». Сейчас уже невозможно установить, кто из них первым опознал цесаревича. О судьбе государя и его семьи здесь были уже наслышаны, и то, что цесаревич и одна из царевен выжили и находились теперь на борту, вызвало подлинный взрыв патриотического энтузиазма.

Лейтенант Измайлов рассказал о своих затруднениях, но ему даже не дали договорить. К счастью, экипаж парохода не был еще распропагандирован большевиками, на него можно было положиться. Не долго думая капитан предложил немедленно отвалить и взять курс на порт Энзели, где доверить дальнейшую жизнь Алексея оккупировавшим Персию англичанам. Измайлов, однако, воспротивился и объяснил — почему. Но потом согласился при условии, что в Персии цесаревичу будет необходимо также хранить инкогнито. Порт Энзели был капитану парохода (имя этого достойного офицера, к сожалению, утрачено, хотя теперь, может быть, начнутся поиски его в архивах) хорошо знаком и, неодобрительно высказавшись, правда, относительно погоды, он согласился, пренебрегая неприятностями, какие могли у него возникнуть впоследствии по причине несанкционированного выхода в море — в том случае, разумеется, если он решит возвращаться в Россию. За два дня были сделаны необходимый мелкий ремонт и покраска, заполнены бункера. Хотя команду несколько и удивило то, что идти через море предстояло в балласте.

Порядка в порту в те дни не было уже никакого, так что пароход беспрепятственно снялся с якоря — он