Вив распрямилась; одиночество как рукой сняло. Марни иногда ей помогала – следила за торговым агентом, если вдруг сама она не могла.

– Спасибо!

– А еще я переговорила с одним знакомым из полицейского управления Фелла. Сказала, что встретила девушку, которая, по ее же собственным словам, может быть двоюродной сестрой Бетти Грэхем. Спросила, что думают в полиции по поводу связи между убийствами Бетти и Кэти Колдуэлл и не считают ли они, что там замешан один и тот же человек.

– И?

– Он почти ничего не сказал. И говорил с неохотой. По его словам, полиция рассматривала такую версию, но в конечном счете не нашла никаких доказательств. Вив, буду честной. Чем больше я об этом думаю, тем больше мне кажется, что твоя теория ошибочна. Эти женщины друг друга не знали и вращались в разных кругах. Бетти была учительницей и старой девой, а Кэти – замужней матерью. Викторию Ли мой контакт даже обсуждать не захотел, потому что ее дело закрыто. К тому же повреждения на теле Кэти были не такими, как у Бетти. Совсем не такими.

– Скажи, какие повреждения были у Бетти? Я знаю, что ты знаешь. А в газетах об этом не писали.

Марни вздохнула:

– Может, это просто полицейская болтовня. Но у Бетти было много синяков и ссадин. Как будто она сопротивлялась. А еще ее изнасиловали.

«Надругались», – подумала Вив.

– Кэти тоже изнасиловали, но Викторию – нет, – продолжала Марни. – Понимаешь, о чем я? Слишком много нестыковок. А этот торговый агент – я только и вижу, как он уезжает на работу и приезжает домой. По-моему, ты идешь по ложному следу, дорогая.

– Возможно, на каждую жертву он охотится по-разному, – сказала Вив. – У него такой подход. Ему это нравится. Но ты права: как-то же он их находит. Там должна быть какая-то связь.

– Боже мой, ты просто помешалась. Я за тебя волнуюсь. Ты слишком много времени проводишь по ночам одна. Тебе нужен парень – и побыстрее.

Вив рассмеялась:

– А у тебя он есть?

– Всегда. Мне не нужен мужчина, но я люблю, когда он у меня есть. Время от времени они приходятся очень кстати. Тебе тоже стоит попробовать. Ну их на фиг, все эти страшилки. Это никому не идет на пользу. Не говоря уж о том, что ты постоянно рискуешь жизнью.

– Я буду осторожна.

– Уж постарайся. Если с тобой что-нибудь случится, твоему обидчику придется иметь дело со мной.

Сигаретный дым в тот вечер был особенно едким. Повесив трубку, Вив подошла к входной двери, положила на нее ладонь и, закрыв глаза, стала принюхиваться. Это точно был курильщик, проходивший позади нее в тот раз, когда в мотеле впервые появились призраки; той ночью она слышала за спиной его шаги, словно мужчина расхаживал взад и вперед возле открытой двери. Снаружи на тротуаре послышались другие шаги, и, глубоко вдохнув, Вив повернула дверную ручку. На улице никого не оказалось – лишь холодный, безжизненный мрак, пахнувший на нее первым снегом. В голых деревьях позади мотеля шумел ветер; откуда-то издалека донесся вой сирены, надолго зависший в воздухе тонким, еле слышным гулом.

Я могла бы исчезнуть. Умереть. Кто бы меня хватился?

Родителям Виктории даже в голову не пришло ее искать – они решили, что дочь отправилась на вечеринку. Никто и подумать не мог, что Бетти пропала, до тех пор, пока та не явилась на работу.

Там должна быть какая-то связь.

С парковки донесся отчетливый хруст гравия, после чего где-то рядом с щелчком отворилась дверь. Затем еще одна, и еще одна.

Бетти проснулась.

Теперь Вив называла это так. Когда Бетти спала, мотель тоже спал; но иногда Бетти просыпалась, а следом за ней просыпался и весь мотель. Обычно это случалось в те ночи, когда приезжал торговый агент, но на этот раз его здесь не было. В «Вечерней заре» не было никого, кроме Вив.

Никого, кроме меня и Бетти.

Она ступила на тротуар и прошла мимо двери с надписью «Для постояльцев». Впереди, за сгибом буквы L одна за другой, начиная с дальнего конца и по направлению к ней, открывались двери. На балконе тоже: щелк, щелк, щелк.

«Бетти?» – позвала Вив.

Мотельная вывеска мигнула, но не погасла; в темноте ее яркий свет странным образом успокаивал.

Вив подняла воротник пальто, позволив ветру взъерошить ей волосы, и шагнула с тротуара на парковку. Под кроссовками захрустел гравий. Я могла бы исчезнуть, стать еще одним призраком. Никто бы даже не узнал. Может, когда-нибудь в этом офисе будет работать другая девочка. Может, однажды она тоже почувствует запах сигаретного дыма, услышит рокот машины со льдом, и все начнется по новой. Через год? Через пять лет? Как она будет выглядеть? Что подумает, когда увидит на парковке призрак Вив, шаркающий ногами по гравию?

Развернувшись, она зашагала прочь от внутреннего угла по направлению к офису, но внутрь заходить не стала. Входная дверь тоже была открыта, но Вив не помнила, закрывала она ее или нет. За порогом – и этому девушка почти даже не удивилась – на ресепшене сидел мужчина. Пожилой, костлявый, он уронил голову на руки.

Остановившись в проходе, Вив схватилась за дверную раму, чтобы не упасть. Казалось, она перестала дышать. В воздухе витал сигаретный дым.

Затем мужчина поднял голову и посмотрел на нее. У него на лице чернели горящие глаза.

– Чертова сука! – сказал он.

Вив отшатнулась и на дрожащих ногах завернула за угол к пустому бассейну. Ей было трудно видеть в темноте – сюда почти не доходил свет дорожных фонарей и от вывески мотеля; кое-как она разглядела черные очертания ограды и чернильную дыру бассейна, заполненную лишь мусором и сухими листьями. Мыском теннисной туфли девушка задела шершавый кусок разбитого бетона. Над головой у нее серебрилась тусклая луна, едва испускавшая свет.

Вив заставила себя сделать глубокий вдох, чувствуя, как холодный воздух обжигает легкие. Вскинув голову, она посмотрела в небо. Больше никакой усталости, лишь стучащая в венах кровь и зудящая кожа. Зажмурившись, она вновь опустила голову, а затем открыла глаза. На земле, прислонившись спиной к сетке забора и прижав к груди коленки, сидел мальчик. Бледный, одетый лишь в футболку и шорты, несмотря на колючий мороз. Тот самый мальчик, который ударился виском и умер. Он тоже поднял голову и взглянул на Вив, но в глазах у него была не злость, а беспомощность.

– Мне нехорошо, – сказал он