В обществе этих людей я почувствовал себя одиноким и потерянным, и даже слова Теда Уилсона не могли рассеять это чувство. Замечание Принца показалось мне глупостью. Я намеревался снова начать ходить, но гнев Питера придал его словам незаслуженную значимость, одновременно заронив во мне подозрение, что все эти люди уверены в том, что я никогда не смогу ходить. Мне захотелось очутиться дома; потом до меня дошел смысл последних слов Питера, и они привели меня в такой восторг, что я мгновенно забыл обо всем услышанном раньше. Он вознес меня на уровень этих мужчин; более того, он позаботился о том, чтобы они начали уважать меня. Именно это мне и было нужно.

Я был так благодарен Питеру, что мне хотелось как-нибудь это выразить. Я встал поближе к нему, и когда нарезал баранину, которую он приготовил прошлой ночью, я дал ему лучший кусок.

После обеда лесорубы принялись загружать телегу Питера бревнами, а я отошел поговорить с погонщиком волов Артуром, который готовился к отъезду.

Все шестнадцать его волов тихо жевали траву, прикрыв глаза, как будто все их внимание полностью сосредоточилось на работе челюстей.

На шее каждого из них висело тяжелое дубовое ярмо, и его закрепленные концы выступали над головой животного. Через кольца, вставленные в середину каждого ярма, была продета цепь, прикрепленная одним концом к дышлу.

Два коренника были короткорогие животные с толстой, сильной шеей и могучим лбом. У остальных волов рога были длинные и острые. Ведущими шли два вола хартфордширской породы, большие и мускулистые, с добрыми, спокойными глазами.

Артур Робинс готовился к отъезду с поляны. Его огромная телега была нагружена бревнами.

– Тут больше десяти тонн, – похвастался он.

На нем были выцветшие рабочие брюки из грубой саржи и тяжелые, подбитые гвоздями сапоги с железными набойками. В отверстия, прорезанные вокруг тульи его грязной войлочной шляпы, он продел полоску зеленой кожи.

Он громко позвал улегшегося под телегой пса.

– Всякий погонщик, который позволяет собакам ошиваться под телегой, не знает своего ремесла. Волам это не нравится. Давай назад, – приказал он выползшему из-под телеги псу. – От этого они лягаются, – объяснил он мне, подтянув штаны и потуже завязав пояс. – Ну, вот, кажется, все готово.

Он осмотрелся, чтобы убедиться, что ничего не забыл, и поднял с земли свою шестифутовую плеть. Он бросил взгляд на меня, чтобы проверить, не стою ли я у него на пути. Удовольствие, которое я испытывал, наблюдая за ним, видимо, отразилось у меня на лице, потому что он опустил кнутовище на землю и сказал:

– Тебе нравятся волы, да?

Я с улыбкой кивнул и, видя, что ему это доставляет удовольствие, спросил, как их зовут. Указав на каждого вола кнутом, он назвал их имена, попутно рассказав, каковы они в деле.

– Смельчак и Алый – дышловые. Видишь? У дышловых должны быть мощные шеи. Эти вдвоем могут перевезти весь груз.

Среди волов затесался один бык по имени Дымок, и Артур сказал, что хочет от него избавиться.

– Если запрячь вола вместе с быком, вол быстро зачахнет, – доверительным тоном сообщил он. – Одни говорят, дыхание у быка слишком сильное, другие – что запах, но вол в конце концов всегда погибает.

Он подошел ко мне, встал поудобнее, согнув одну ногу в колене, и похлопал меня пальцами по груди.

– Среди погонщиков волов нередко попадаются жестокие люди, – сказал он таким тоном, будто приобщал меня к какой-то своей, тайной жизни. – Поэтому я бы предпочел быть лошадью, а не волом. – Он поднялся и вытянул руку. – Ну… не знаю. Возчики тоже бывают жестокие. – На мгновение он замолчал, задумавшись, потом, словно выталкивая из себя слова, сердито добавил: – Не обращай внимания на болтовню Принца. У тебя шея и плечи, как у рабочего вола. Никогда не видел парня, который ходил бы лучше тебя.

Он развернулся, взмахнул огромным кнутом и крикнул:

– Смельчак! Алый!

Дышловые медленно, уверенным шагом встали под ярмо.

– Пятнистый! Безрогий! – Его голос эхом раскатился по холмам.

В ответ на его зов, каждый вол проглотил свою жвачку, и было видно, как комок пережеванной травы гладко скользит по длинному горлу. Они не торопились, но становились в ярмо уверенно и спокойно – было ясно, что ими движет не страх.

Когда цепь натянулась и каждый стоял на своем месте, пригнув голову и поджав зад, Артур быстро окинул взглядом двойную линию животных и крикнул:

– Вперед, Смельчак! Вперед, Алый! Вперед, Рыжий!

Шестнадцать волов, как один, медленно, с силой налегли на ярмо и двинулись вперед. Секунду, невзирая на мощную тягу, упрямая телега, нагруженная бревнами, оставалась на месте, а потом с жалобным скрипом тронулась в путь, покачиваясь, как корабль в море.

Артур шел возле волов, перекинув кнут через плечо. За ним бежала собака. Когда дорога пошла под уклон перед крутым спуском, он поспешно подошел к телеге сзади и торопливо повернул ручку тормоза. Стальные ободья врезались в огромные эвкалиптовые блоки тормоза, и громыхающая телега резко заскрежетала. Этот звук пронесся над холмами, отдаваясь тоскливым эхом в долине, и вспугнул стаю черных какаду. Они пролетели надо мной, с силой хлопая крыльями, и их печальный крик слился воедино со скрипом тормозов в грустную жалобу, звучавшую до тех пор, пока птицы не скрылись за лесистым гребнем холма, а телега не ушла в долину.