Мотив у преступника может быть только один – это наследство мужа, в которое Алла вступит автоматически. Но кроме нее есть и другие претенденты. Это как раз таки сын Ильи и его мать. Все трое должны получить равные части, но только в том случае, если Илья не написал завещание.

Предположим, что завещания нет. Кто же тогда захочет отхватить кусок побольше? Светлана Борисовна сразу отпадает. Как я уже поняла, она скорее сама впарит свою часть наследства Ивану или Алле, потому что все в семью, все для близких. Их и так у нее осталось меньше, чем пальцев на одной руке. Да и возраст такой, что не разбежишься. Она и без этого обеспечена, судя по ее туалетам и финансовым возможностям.

А вот Алла и Илья могли бы пободаться. Оба молоды, им нужнее. Только степень родства с Ильей у каждого разная. Иван – родная кровь, а вот Алла…

Если Светлана Борисовна права, если к ней в номер той ночью действительно приходил Иван, то молодой вдове действительно грозила опасность.

Сама Светлана Борисовна неоднократно намекала на то, что внук может быть опасен. Она поняла это раньше меня. Только вот я больше склонялась к тому, что Иван Ильич любит эпатаж, иначе бы давно перешел от слов к действиям. Даже сейчас, когда отца, который мог его остановить и наказать, нет в живых, он все равно плюется ядом, ведет себя разнузданно и откровенно хамит. Все наружу, ничего внутри себя не держит.

Убийца или тот, кто замышляет убийство, вряд ли будет себя так вести.

А если представить другой сценарий, в котором Светлану Борисовну навестил не внук, а кто-то посторонний?

Эта версия занимала меня больше. В ней было гораздо больше действующих лиц.

Иными словами, это мог быть кто угодно. Константин Громов, который, по его словам, владеет многими тайнами бизнеса Ильи Шейнина. Избавившись от него, он получает готовый продукт, только владеет им теперь в одиночку и не отчитывается перед другом, а вся прибыль идет к нему в кар– ман.

Его жена Людмила вполне могла быть соучастником преступления. Кому, как не ей, знать привычки любимого шефа и заранее быть в курсе его желаний? Вот и обратила внимание, что он покинул гостей на свадьбе, а потом шепнула красавцу-супругу кодовое слово: «Пора».

Взявшись за руки, они проследовали в номер Ильи и ударили его по голове чем-то, что оставило на трупе хрустальную пыль. А потом вернулись в номер и занялись любовью. Константин нервно снимал происходящее на видео, а Людмила повторяла, что это теперь их алиби, поэтому видос должен быть непременно продолжительным.

В голове не укладывалось. Громовы получились маньяками, да такими, о которых спустя время снимают сюжеты и крутят по федеральным каналам.

Ну ладно, а если не они? Любой. Это мог быть любой человек.

Только сейчас я поняла, что устала. Нагромождение событий, мыслей, образов, впечатлений и версий сделали свое дело. Плюс погода, конечно.

Телефон коротко пискнул. Это было сообщение от Сергея: «Ты скоро?»

В ответ я набрала его номер, но трубку он не снял.

Интересное дело. Я набрала сообщение: «Надеюсь, что скоро буду».

В ответ тишина. Или обиделся, или отвлекся.

Я понимала, что бросила его. Несмотря на то, что он не обвинял меня в этом. Но факт оставался фактом. Я была здесь, а он там. Нас разнесло по разным концам небольшого приморского поселка, и теперь я работала, а он был вынужден проводить время без меня. Алла, кстати, тоже была на нем. Вряд ли Анна Тимофеевна была рада заменить ей сиделку, а вот Сергей отказать не сможет.

И тут где-то внутри проснулась ревность. Высокая, тонкая. Уколола и пропала.

И тут же в ответ на это пришло сообщение от Сережи. «Жду. На ужин рыба».

Мир тут же стал приветливее. Какая ревность, о чем вы? На ужин рыба же! Все отлично, все хорошо. Работаем дальше.

Вдруг, будто бы венчая собой финал страданий, над беседкой зажегся фонарь. Он прятался высоко в листве, и я не заметила его, хоть и обратила внимание на бетонный столб позади беседки. Садик тут же преобразился. Искусственное освещение стерло спокойный уют этого славного небольшого островка тишины и спокойствия. Я восприняла это как сигнал двигаться дальше. Хватит тут торчать. Нужно позвонить Зацепину и, если он не занят, переброситься с ним парой слов.

Я вышла из беседки и споткнулась о едва заметный бордюр, через который по пути сюда бездумно перешагнула. На ногах устояла, но сумка успела соскользнуть с плеча на землю. Я наклонилась, чтобы поднять ее, и заметила что-то очень необычное.

Это был осколок стекла размером с ладонь. Слегка изогнутый, со следами гравировки, составлявшей когда-то целый рисунок.

Забыв о сумке, я раздвинула ветки и увидела еще один осколок. И еще.

Я набрала их девять штук, разного размера. Аккуратно разложила в траве. Определенно когда-то они были единым целым. К примеру, хрустальной вазой.

Я тут же позвонила Зацепину и попросила его спуститься в сад.

– Думаете, это оно?

– Тут все, что вы нашли?

– При свете дня можно поискать еще раз, – ответила я и выдохнула сигаретный дым. – Сейчас у нас только это.

– Здесь плохое освещение, – буркнул следователь. – Вернемся в отель. Найдется салфетка или носовой платок?

– Сейчас дам.

Следователь обернул руку салфеткой и сложил осколки в полиэтиленовый пакетик, который обнаружился в моей сумке.

Через пять минут мы были в его номере. Он осторожно разложил осколки на столе и поднес к ним настольную лампу.

– Это хрусталь, – заключил он. – Смотрите, свет на них танцует.

– И что скажете?

– Скажу, что нам очень повезло.

За закрытой дверью послышались голоса, после чего раздался топот.

– Закройте дверь на замок, – попросил Зацепин.

Я выполнила его просьбу.

– Непонятно, как она разбилась, – сказала я. – В саду утоптанная земля и трава. Осколки толстые, сами видите. Чтобы ваза разлетелась на части, она должна была удариться о более твердое покрытие. Там есть бетонная дорожка, но она далеко от того места, где мы их обнаружили.

– Значит, кто-то спрятал осколки, бросив в кусты. Вероятно, у этого человека не было времени или возможности собрать их и выбросить.

– Следствие ведут колобки, – заключила я. – Ну сами подумайте. Убийца бьет Шейнина хрустальной вазой по затылку. Тот падает, а преступник тотчас